Вильям Козлов: Белый конь с золотой гривой

Дядя Осип вот уже два года сторожит сельмаг. А так как в деревне воров нет, то дядя Осип приходит на службу и, завернувшись в огромный тулуп, преспокойно до утра засыпает. Издали он напоминает эскимосский чум. Особенно когда курит: из высокого поднятого ворота в небо ползет струйка сизого дыма. В чуме ведь трубы нет: дым выходит из отверстия в куполе. А днем возится себе на огороде или рыбу удит. Бывает, кому-нибудь крышу починит или крыльцо подправит. Дядя Осип умеет плотничать.

На службу — караулить сельмаг — дядя Осип собирался обстоятельно: чистил двухстволку, запасался куревом. Принимал у продавщицы магазина и даже зачем-то щупал и нюхал большой белый замок. А потом, когда темнело, приваливался спиной к двери, засовывал в рот цигарку и засыпал мертвым сном. Он мог курить и спать одновременно. И не боялся сгореть в своем тулупе-чуме, потому как от запаха паленой шерсти тотчас просыпался. Кеше и пришла в голову мысль напугать дядю Осипа, притвориться вором и посмотреть, что он будет делать. Кеша подговаривал на это дело Тюленя, когда они еще были приятелями, но тот наотрез отказался: мол, не любит по ночам шастать по поселку, все время натыкается на что-нибудь и вообще это ему неприятно. Скорее всего он просто-напросто струсил. Пришлось Кеше одному проворачивать это дело.

Дядю Осипа напугать не удалось: Кеша и за тулуп дергал, и замком гремел, и даже былинкой в носу пощекотал. Дядя Осип не проснулся. Правда, два раза кряду оглушительно чихнул. Кеша решил, что в таком случае ружье сторожу и вовсе ни к чему. Не будет он бабахать из ружья по ворам. Если даже врры сами будут стрелять из ружья — да что из ружья — из пушки! — дядя Осип не проснется. Не такой он человек, чтобы просыпаться по таким пустякам. Вот если атомная бомба взорвется рядом, может быть дядя Осип и проснется. Да и то еще неизвестно.

В общем, Кеша взял прислоненное к двери ружье и ушел домой разочарованный — ничего не получилось из его затеи…

А утром в избу ворвался разъяренный дядя Осип — он всегда просыпался к приходу продавщицы — и стал так орать, что даже глухая бабушка услышала. Она высунула голову из-за занавески — бабушка спала на русской печи — и хотела о чем-нибудь поговорить с дядей Осипом, но он не захотел ее слушать. Глаза его побелели, изо рта брызгала слюна, а в пальцах дымилась самокрутка: дядя Осип сам выращивал для себя табак. Кеша едва ускользнул из дома. Только цигарка помешала сторожу сграбастать его за шиворот. Уже из-за березы, что растет под окном, крикнул, что ружье лежит на скамейке, Под носом у дяди Осипа. Вот тогда-то сторож и поклялся спустить с Кеши семь шкур.

Кеша точно не знает, но догадывается, что это Мишка Тюлень предал его…

Кеша вспомнил, что бабушка все еще лежит на печке. Без его помощи она оттуда не слезет. А в такую погоду сидеть на печке мало радости. В такой теплый солнечный день старики любят посидеть на завалинке под окнами. Сначала по одному на солнышке греются, потом начинают один к другому перебираться. И ведут долгие неторопливые разговоры. Стариков интересно слушать: много такого рассказывают, что ни от кого не услышишь.

Кеша пошел в избу и помог бабушке слезть с печи. Подал толстую палку, которую еще в прошлом году вырезал для нее из ольшины. Без палки бабушка не могла передвигаться.

Кеша проводил бабушку до завалинки. Она была в валенках с калошами и теплом платке. Лицо все в мелких морщинах, глаза полинялые, теперь не определишь, какого они цвета.

— Ты тут посиди, — сказала бабушка. Глубокие складки на ее лице немного разгладились.

— Я пойду, — сказал Кеша. Он все-таки решил сбегать к озеру. Там в камышах припрятана удочка и банка с червями, можно с берега рыбу поудить.

— Куда подевался наш петух? — спросила бабушка. Глаза ее совсем закрылись от яркого солнца. А на толстом носу обозначились маленькие дырочки, будто кто-то их нарочно булавкой наколол.

Кеша удивился: потух топтался на навозной куче, ворошил навоз лапами, искал что-то в нем.

— Вот он! — показал Кеша.

Бабушка покачала головой и горестно вздохнула: — Как же без петуха то? И какой голосистый был! Теперя такие редко встречаются.

Кеша хотел было поймать петуха и показать бабушке, но потом сообразил, что дело это хлопотливое — петух может и клюнуть, — и том, ему не терпелось поскорее на речку. Вроде стало поспокойнее: недругов не видать.

— Я на речку! — крикнул он бабушке в дремучее ухо. — Рыбки тебе наловлю.

— Уж не хорь ли вонючий его сожрал? — спросила бабушка.