Эрих Распе - Путешествия барона Мюнхгаузена

Опасный спуск с горы и невредимое дитя в ядре снежной лавины.

— А что, Мюнхгаузен, — спросил лесничий вечером накануне отъезда барона в Швейцарию, — разве вы никогда раньше не бывали в Швейцарии?

— Как же! — возразил барон. — Бывал, и довольно часто! В этом чудном уголке земного шара, в восхитительной Швейцарии мне знакома каждая пешеходная тропинка. И так как мы долго не увидимся, то я хочу поблагодарить вас за внимание, с каким вы всегда выслушивали мои простые истории, и на прощанье расскажу, что случилось когда-то с пятилетним сыном моего друга Бастиана Треймана, когда я с ним и еще с одиннадцатью спутниками во время первого моего приезда в Швейцарию взобрался на неприступную дотоле Юнгфрау… Мы с большим трудом добирались до высочайшего пика, так как Бастиан взял с собой своего маленького сына, который стал для нас большой обузой. У швейцарских охотников за сернами и горных проводников принято брать с собой в горы совсем маленьких детей, лишь только они научатся ходить, чтобы те смолоду приучались к восхождениям.

Маленький Бастель совершал в тот раз свое первое путешествие по горам, и поэтому уже спустя полчаса карапуз не мог поспевать за нами. Проводники договорились поочередно нести ребенка на руках: их было двенадцать человек, и особого труда это не составляло бы. Но каждый из них хотел быть первым, и они всерьез поссорились из-за этого. Я положил конец спору и посадил ребенка к себе на спину, а его ноги засунул в карманы жилета. Так мы тронулись дальше. Все шло превосходно, мальчик радовался новому способу верховой езды, а мне сперва стало лишь несколько жарковато; пот лился с меня ручьями. Но чем выше мы поднимались, тем становилось холоднее, и в конце концов Бастель крепко примерз к моей спине, словно сросся со мной. Так мы поднимались два дня и две ночи, прорубая ступени в гладких ледяных стенах. Но когда наша компания добралась до вершины, перед нами открылся восхитительный вид. Однако мой маленький всадник примерз ко мне уже так крепко, что его пришлось отделять от меня ножом. Когда мальчика поставили на его собственные ноги, оказалось, что он отсидел их и теперь мог лишь неуверенно ковылять из стороны в сторону. Но вдруг он поскользнулся, и пока из наших тринадцати глоток вырвался громкий крик ужаса, мальчик с быстротой ветра скатился по крутому спуску. При каждом обороте вокруг его тела налипал слой снега, и скоро мы видели лишь катившийся между Зильбергорном и Шнеегорном колоссальных размеров снежный ком, который мы едва могли различить в подзорные трубы. Наконец этот исполинский снежок исчез в страшной бездне Трюмлетской долины, куда не ступала еще нога человека!..

Мы стояли, оцепенев от ужаса, пока отец мальчика, Бастиан, и я не крикнули одновременно: «За ним!..» Наши спутники стали возражать против отчаянной попытки скатиться с высоты тринадцати тысяч футов. Но мы не позволили отговорить себя от этого намерения. Мы привязались друг к другу веревками и с Богом двинулись вперед, то есть вниз. Я не буду останавливаться на подробностях этого отчаянного спуска. Он был ужасен!

Час спустя мы были внизу, изрядно побитые, но живые и с целыми костями, и увидели, что гигантский снежный ком с его человеческим ядром повис на сухих сучьях засохшего дерева!.. К счастью, у Бастиана был еще при себе топор, которым он прорубал во льду ступени… Мы с большим трудом повалили громадное толстое дерево, а когда оно упало, принялись за снежный ком. Бесчисленное множество слоев снега, которые мы отделяли один за другим, окружали ком, словно листы капусты. Мы начинали уже сомневаться, возможно ли будет спасти мальчика… Наконец, после нескольких часов работы, ребенок слабо вскрикнул и вылез из своей оболочки, защитившей его во время ужасного падения. Вы, должно быть, представляете радость отца, Бастиана, господа! Это было поистине трогательно! Бастель чудом остался цел и невредим, но когда с него сняли эту теплую снежную шубку, он оказался совершенно окоченевшим от холода. Мы отнесли его домой, и маленький Бастель пролежал в постели четырнадцать дней, прежде чем успел совершенно оттаять!.. Мы поддерживали его жизнь горячим козьим молоком, которое вливали в него каждые два часа; он все время спал и в бреду расхваливал своего, как он выражался, ангельского спасителя… Я сердечно буду рад увидеть теперь, спустя столько лет, мальчика взрослым мужчиной и прижать к своей груди…