Евгений Титаренко: По законам войны

— Эр ист коммунист… — отрапортовала Ася.

— А бандит?!

— Бандит! — испуганно выдохнула Ася; Тимка бросился к выходу.

Приставив к стене авоськи, Кравцов орал во все горло:

— Сюда! Солдаты, сюда! Немцы!

Похоже, что его заметили. Когда Тимка вылетел из-под арки, он, призывно взмахивая руками, бросился кому-то навстречу:

— Сюда! Хайль Гитлер!

Тимка с ходу подставил ему ножку, и Кравцов, от неожиданности вскинув руки, всей тяжестью грохнулся на мостовую.

— Эр ист коммунист! — крикнул Тимка.

От перекрестка бежали два немецких солдата с короткими черными автоматами в руках. Кравцов вскочил на ноги, ругнулся, и в то время когда он схватил Тимку за плечо, мальчик вцепился в его пиджак.

— Стоять! Стоять! — закричали немцы.

От удара в грудь Тимка выпустил пиджак Кравцова и отлетел к стене, но тут же снова бросился на противника, не переставая кричать немцам:

— Эр ист коммунист! Эр ист коммунист!

Кравцов занес кулак, чтобы на этот раз ударить в лицо. Но передний немец уже взмахнул автоматом, и звука удара Тимка не слышал, но Кравцов опять грохнулся на мостовую.

— Эр ист коммунист! — снова повторил Тимка. — Бандит!

— Поганое отродье! — выкрикнул Кравцов, пытаясь вскочить на ноги.

Подбежавший вторым немец пнул его сапогом в лицо, ловко подхватил под руку и бегом поволок по мостовой назад, к перекрестку.

— Эр ист коммунист! — на всякий случай еще раз повторил Тимка первому солдату; тот одобрительно засмеялся, оглядывая его из-под надвинутой до бровей каски.

— Гутен кнабе! — Он погладил Тимку по голове. — Зер гутен! — И, грохоча тяжелыми сапогами, побежал догонять своего приятеля.

На перекрестке опять взревел мотоциклетный мотор.

Тимка вгляделся в темноту арки. Почти у выхода на тротуар стояли, испуганно прижавшись к стене, Ася и Ангелина Васильевна.

Тимка подобрал сбитую Кравцовым кепку.

— Чего это он сказал, Ася?

— Хороший мальчик, очень хороший, — перевела Ася.

— Вот гад! — выругался Тимка, очищая кепкой брюки и куртку.

— Чего ты ругаешься? — грустно упрекнула Ася.

— На гадов можно, — успокоил ее Тимка.

Они думали, что Ангелина Васильевна опять заплакала, но, когда хотели отнять ее руки от лица, увидели, что она беззвучно смеется.

— Как его, сударика нашего, приласкали! «Хайль Гитлер»!

Ася тоже неуверенно заулыбалась в ответ.

— Тетя Геля, вы идите, пока еще можно, — сказал Тимка. — А мы с Асей придумаем что-нибудь.

Звук мотоциклетных моторов раздавался уже где-то в другом конце города. Ангелина Васильевна перестала смеяться и неожиданно всхлипнула:

— Ох, господи! Нервушки мои… Пацаны вы мои несчастные…

— Бегите, тетя Геля, мы тоже, — повторил Тимка.

— Погоди! — Ангелина Васильевна быстро схватила кравцовские авоськи. — А ну, идемте куда-нибудь, посмотрим, что он тут…

Они забежали в соседний подъезд, где был проход на параллельную улицу. В авоськах оказались рыбные консервы. Ангелина Васильевна хотела все их оставить Асе и Тимке — они воспротивились. Набили ей через верх одну авоську и заставили взять еще несколько банок в руки.

— Вас там, теть Геля, много! — приговаривала Ася, стараясь втиснуть в карманы ее джемпера еще две банки. — А нам хватит…

Ангелина Васильевна опять заплакала и поцеловала обоих, что Тимка, в общем-то, впервые стерпел от чужого человека.

— Улица лейтенанта Шмидта, четырнадцать! — сказала Ангелина Васильевна на прощанье. — Вы, если что, приходите: Шмидта, четырнадцать! Горе мое, деточки!..

— Ладно, теть Геля, придем! — пообещал Тимка. И Ася повторила, как эхо:

— Придем, теть Геля…

Тимка огляделся, когда они остались вдвоем. Он мог предложить Асе только одно: пробираться к морю, в развалины рыбокомбината, где сам уже провел почти сутки.

— Больно, Тимош! — пожаловалась Ася, когда он хотел увлечь ее вниз по улице Челюскинцев, к бухте.

Пока делили консервы, он дал ей подержать авоську и только теперь спохватился, что кожаные ремешки тяжелой сумки режут и без того в кровь изодранные ладони Аси.

Взял у нее сумку. Ася подула на ладонь, успокаивая боль. Надо было чем-то помочь ей. К тому же в одних сандалиях на босу ногу, в ситцевой кофточке без рукавов и короткой юбке ей не согреться в развалинах, особенно перед рассветом, когда выпадает роса.

— Иди за мной! — Тимка шагнул в подъезд и через внутренний двор, через две сорванные с петель двери зашагал на параллельную улицу.