Марк Эгарт - Два товарища

Так непредвиденно для Данилы Галагана было отмечено его производство в старший полицейский чин.

Задерживаться в городе было теперь не к чему. Следовало поскорее вернуться либо к морякам, либо в отряд… нет, к морякам он быстрее доберется — и попытаться спасти комиссара. Семенцов и сейчас еще не верил, что казнь назначена на завтра.

Он постоял в тяжелом раздумье посреди комнаты. Взгляд его упал на шляпу. Он взял ее, протянул Михайлюку. Семенцов с той целью и надел ее в дорогу, чтобы как-нибудь дать знать комиссару, что его сигнал принят. Михайлюк выслушал Семенцова и спрятал шляпу в сундук.

— Пошли, — сказал Семенцов Косте, который все еще стоял у стены и ежился, словно ему было холодно.

Костя отрицательно покачал головой.

— Ты что? — не понял Семенцов.

— Я останусь, — сказал Костя. — Я вместе с Михайлюком, я сумею… вот увидите!

— Это ты брось, шутки шутить не время.

— Я сумею, — упрямо повторил Костя.

Семенцов посмотрел на Михайлюка.

— Что ж… пускай, — проворчал тот.

Семенцов подумал, что мальчишке, пожалуй, и правда лучше остаться, чем ночью пробираться вместе с ним по степи. Один он быстрее управится. А днем Костя и без него найдет дорогу.

— Ну смотри, парень, я за тебя в ответе. А может… пойдем? — на всякий случай спросил Семенцов.

Костя глянул на него исподлобья, промолчал. Семенцов ушел.

Когда Аносов, не слушая предостережений Михайлюка, покинул его дом, он не думал о возможной опасности. Кто узнает его в этой свитке, сбитых сапогах и дырявой соломенной шляпе? Аносов не подозревал, что как раз шляпа и представляет для него опасность. Михайлюк тоже ничего не знал об этом. Начальник гестапо позаботился о том, чтобы население не догадалось, кем он интересуется и почему.

Итак, Аносов благополучно добрался до амбара Рыбаксоюза, высмотрел все, что нужно, и решил задержаться в городе и вызвать на помощь Семенцова — настолько важно было то, что он узнал. Рядом тянулся в сторону моря глубокий овраг. Аносов улегся на склоне оврага, надеясь выяснить время смены караула возле склада. Пользуясь безлюдьем, он написал шифрованную записку, которую Михайлюк доставит на Каменную косу, с тем чтобы завтра Семенцов был в городе. Из предосторожности Аносов спрятал записку под подкладку шляпы, шляпу сунул под голову и сделал вид, будто спит.

— Эй, бродяга, чего разлегся? Марш отсюда!

Грубый окрик заставил Аносова открыть глаза. Он увидел на краю оврага толстого человека, в котором узнал Галагана. Это была неприятная встреча. Аносову было известно, что Галаган служит в полиции. Делать нечего, он поднялся и побрел к морю, на ходу напялив на голову шляпу.

Едва Галаган увидел эту шляпу, он крикнул: «Стой!» — и дал тревожный свисток.

Возможно, что Аносов еще мог бы спастись, если бы у него были молодые ноги и здоровое сердце. Но он знал себя и рассудил, что лучше не бежать. Документ у него в порядке, узнать его трудно, а других улик против него нет. Но улика была — та, о которой знал Галаган, и Аносова немедленно доставили в комендатуру, а потом — в гестапо.

Уже первые слова, сказанные ему Галаганом при аресте, выражение изумления и злобного торжества на его жирной физиономии показали Аносову, что он допустил ошибку. И все, что произошло с ним потом: допросы, угрозы, физические насилия, — не могло заглушить сознания совершенной им ошибки. Ошибочно было думать, что его не узнают в городе, где его знали все, ошибкой было не посоветоваться с товарищами, прежде чем отправиться в рискованное путешествие, — ведь он сам не раз предостерегал товарищей от излишнего риска, ошибкой было не послушаться Михайлюка. Но в основе всех этих частных ошибок лежала общая, главная ошибка: переоценка себя, своего опыта и умения.

Так думал комиссар Аносов. Он судил себя судом своей партийной совести, много строже, чем заслуживал, и не признавал оправданий. Теперь ему оставалось с достоинством и твердостью встретить смерть, чтобы его смерть послужила делу борьбы. И еще одно заботило Аносова: записка, спрятанная в шляпе. Когда его вели в гестапо, он заметил Михайлюка, ударил шляпой конвоира и отшвырнул ее в слабой надежде, что Михайлюку удастся подобрать ее. И больше Аносов уже ни о чем не заботился.

Его привели к зданию горсовета. Здесь на втором этаже находился прежде горком партии. Вот и второй этаж, вот и третья дверь направо, здесь был его кабинет. Сюда его и ввели. Здесь теперь помещался кабинет начальника гестапо.