Олег Коряков - Тропой смелых

Вове отвели «индивидуальную делянку» — солидный угол картофельного участка.

— Вот. Машины сюда выписывай или как хочешь, а только чтобы через час готово было, — приказал Лёня.

Собственно, оставалось сделать уже немного. Это веселило. Работая, ребята начали переговариваться. Дима мурлыкал песенку.

— А с фонариком хорошо будет. Верно, Лёнька? — сказал Миша, усердно орудуя тяпкой.

— Еще бы! Он нам в пещере знаешь как пригодится!

Они помолчали. Вдруг Лёня широко улыбнулся.

— «По-вашему не быть», — вспомнил он записку. — Нет, все равно по-нашему будет!

Солнце стало припекать. Яркоголубое небо наливалось зноем. Последний ряд они окучивали особенно старательно.

Вова пыхтел, косясь на товарищей: ему-то еще нельзя было шабашить. Обтерев тяпку травой, Миша заложил руки за спину и направился к брату.

— Вот ты машешь руками, машешь, — начал он, — а есть такие машины…

— Лёня! — завопил Вова. — Что он мне работать мешает?

Дима сжалился над Вовой и стал ему помогать. Миша с Лёней подтрунивали над обоими. В это время на огород пришел Витя. Поздоровавшись, он замялся, потом сказал:

— Ребята, вам придется итти без меня. Я с вами не пойду.

Лёня сразу же съязвил:

— Я так и знал, что он с мамой пойдет.

— У меня приезжает папа. Вот. — Витя протянул почтовую открытку. Она была покрыта мелкой карандашной скорописью. В конце была фраза: «Скоро увидимся: 8-го или 9-го приеду недели на две домой». — Сейчас принесли, — сказал Витя. — А восьмое — это послезавтра.

— А ты ее не сам написал?

— Даже если я мог так написать, так штемпели-то поставить не мог.

Он был прав.

— Раз отец приезжает — факт, надо остаться, — сказал Миша. — А жалко.

— Мне, думаешь, не жалко?

— Ну, тебе что — у тебя же выдержка! — съехидничал Лёня. — Зато хорошо: медведи не съедят.

— Ты не смейся. Я сказал: докажу — значит, докажу. Не сейчас, так позднее.

— А позднее дедушка приедет. А потом бабушка. Знаем!

— Ну ладно, до свиданья. Желаю вам счастливого пути.

— Уж мы как-нибудь, не беспокойся.

Витя ушел. Настроение у всех упало.

— Ничего, это еще лучше, — сказал Лёня. — Давайте Вовке поможем все, да выходить надо.

Через несколько минут работа была закончена. Тетя Фиса только руками всплескивала — удивлялась, что сделано так быстро и так хорошо.

Когда они собрались у подъезда с вещами, Лёня построил всех и осмотрел. Лица были торжественно-важные.

— Ничего не забыли? — спросил звеньевой.

Все молчали.

— А это что?

У Вовы к рюкзаку был припутан проволокой какой-то сверток. Миша глянул и сокрушенно мотнул головой:

— Вот жук! Все-таки привязал! И когда успел?

Вова сделал кислую мину, обиженно скосил глаза на брата и забормотал:

— Ну чего ругаешься? Потом сам у меня попросишь.

— Подушка, — ткнул пальцем в сверток Миша.

Лёня расхохотался. Потом сурово приказал:

— Отпутывай!

— Так ведь я же сам потащу.

— Отпутывай! А то сейчас всем расскажу, какой ты турист.

Из окон на них смотрели жильцы дома. Одеты ребята были по-походному. В ботинках, толстых носках, грубых спортивных брюках и просторных рубахах, с рюкзаками за спинами, они выглядели, как заправские путешественники. За поясом у Миши висел топор в чехле. Дима держал в руке походное ведро. У Лёни через плечо висела потрепанная полевая сумка. В нее он уложил план пещеры, дневник деда, карту, компас, блокнот и карандаш.

Вова, отпутывая подушку, ворчал:

— Ладно уж. Пусть я спать не буду. Все равно вы ничего не понимаете…

И вот качнулись в такт шагам рюкзаки за плечами, звякнуло ведро, солнце плеснуло в лица жар, а ветер смахнул его, запрыгал вокруг, подхватил пыль из-под ног и весело закрутил по дороге; расступилась улица, и красный флажок на воротах городского сада приветливо протянулся вслед, затрепетав на ветру.

Поход начался.

Солнце уже нависло над синеющими вдали горными грядами и силуэты деревьев на фоне неба потемнел», когда путешественники подошли к месту, назначенному по маршруту для первой ночевки. Переливаясь по камешкам, чуть бурля у коряг, упавших в воду, лесная речушка выплескивала маленькие ласковые волны на неширокий песчаный откос.