Эдуард Веркин - День повелителя пираний

– С «Русским Розуэллом», – напыщенно произнес Буханкин и брезгливо поморщился. – Ваше агентство... Как там вы его называете? «Кашалот», кажется?

– «КиТ», – поправил я.

– Ну да, ну да, – закивал Буханкин. – Ваше агентство не вызывает у них опасений, в отличие от нашей громады...

– Завязывай трепаться, Буханкин, – строго сказал я. – Это довольно серьезно...

– Ну да, конечно, перемазанная соплями дверь – это серьезно...

– И это еще не все, – сказал я, – к сожалению...

– Неужели не только соплями перемазали?

– Дурак ты, Буханкин...

– А в чем все-таки дело-то? – как-то погрустнел Буханкин. – Я что-то не пойму все-таки...

Я объяснил, в чем дело.

Сегодня утром мать разбудила меня и с неуместной для столь раннего часа иронией сказала, что у меня появился новый поклонник. И сказала, чтобы я шел и посмотрел.

Я пошел и посмотрел.

На двери это самое и было написано. «Свиньи. Зачем вы их убили?»

– У тебя появились первые фанаты, – улыбнулась мать. – Поклонник, так сказать...

Я спросил, почему поклонник? А может поклонница?

– Это поклонник, – уверила меня мать. – Девочки все-таки более... не такие. Не могу представить, чтобы девочка старательно размазывала по железной двери расплавленную на зажигалке жевательную резинку.

Мать брезгливо указала пальцем.

Да. Шедевр дадаизма. Жвачки, наверное, целая упаковка пошла. И старания целое море. Не просто налеплено, как верно отметила мать, а старательно вдавлено. Придется... даже не знаю, как эту гадость выковыривать.

Я плюнул на дверь, сказал, что займусь ею потом.

– К тому же... – мать отошла от двери подальше. – К тому же это явно не женский почерк. Девочка не может писать так безобразно. Не могу я представить себе такую девочку...

Я тоже не мог. А вот парня с таким почерком вполне мог вообразить. Например, я был уверен, что этот почерк весьма и весьма походит на почерк Буханкина...

Но дверь разрисовал мне, конечно, не Буханкин. И не по его поручению мне дверь разрисовали. Незачем Буханкину мне дверь испакощивать.

А у Тоски был почерк красивый. Аккуратный красивый девчоночий почерк. Мне очень нравился. Гладкий такой.

– Сначала изрисовали дверь, потом подложат бомбу, – сказала мать. – Молодец, сын, так держать.

– Всегда готов... – ответил я.

Мать похлопала меня по плечу и отправилась на работу. А я отправился к Тоске. Но не доехал. Не получилось доехать. Я, как всегда, выкатил мопед, добрался до «Мира обжорства», заказал пальчиковые бананы в карамели. Пока работал над бананами – очень увлекательное дело – нарезать их кружочками и наматывать на эти кружочки карамель – так вот, пока трудился над ранним десертом, вспоминал врагов своих. Врагов было в изрядности, но вряд ли кто-нибудь из них стал бы так мелко мне пакостить.

Измазывать жвачкой дверь.

Но кто-то же мне дверь испохабил. Придется вечером маяться...

Я покончил с бананами и вышел на улицу.

Здесь меня ожидал второй сюрприз. Мопед.

Нет, мопед не угнали. Просто шины прорезали. И передняя и задняя камеры оказались безнадежно сдуты, и сразу было видно, что сдулись они отнюдь не случайно.

Вот так.

Значит, за мной следили. Значит, вчерашнее ощущение меня не подвело, значит, на самом деле. Следили от дома. Что интересно. История начинает продолжаться. Разворачиваться по довольно непредвиденной программе.

Я поговорил с шефом и загнал мопед в подсобку кафе. До Тоски пришлось добираться уже пешим порядком.

Тоска пребывала во злобе. Дома никого не было, зато слышались удары. Я заглянул в ее комнату. Тоска лупила ногой по большой боксерской груше. Жестко, с акцентом.

– Ты, я вижу, в прекрасном настроении, – сказал я.

Тоска не ответила, провела серию мощных ударов, потом зверски боднула инвентарь. Так что даже пыль из него пошла.

– Тоска, – сказал я, – хочешь, подскажу упражнение, прекрасно развивающее мышцы предплечья?

– Ну?

– Берешь обычную простыню, хорошенько ее стираешь, а затем выжимаешь. Выжимаешь, выжимаешь, выжимаешь. Мышцы на руках укрепляются просто превосходно...

– Шутишь все. – Тоска поймала болтающуюся грушу. – Лучше ознакомься вот с этим.

Я ознакомился. Теперь вот Буханкин должен был ознакомиться. К нему мы и направились. И уже сейчас, здесь, у него дома, я вытащил из кармана конверт. Передал Буханкину. Буханкин принялся читать. Весьма выразительно:

– «Гадкие свиньи! За что вы погубили их? Кому они мешали? Вам они мешали? Ваша варварская акция вам даром не пройдет! Я хотел, чтобы все было по-хорошему, но вы сами все испортили. Дураки и идиоты! Готовьтесь! Моя месть вам понравится! И вообще, вам меня не остановить!»