Николай Глебов - Карабарчик

— Ну что ты, Темир! Что может случиться? Ружье со мной, Делбека возьму.

— Ну хорошо, поезжай, — согласился Темир после некоторого колебания. — Только будь осторожен.

Свистнув собаку, Кирик вскочил на коня и скрылся из виду.

Кирик благополучно проехал террасовы горы и стал медленно подниматься на Бешпельтирский перевал. Делбек всю дорогу охотился за зайцами, и Кирик перестал обращать внимание на его длительные исчезновения.

Вспоминая всю свою короткую жизнь, мальчик не заметил, как из его уст полилась алтайская песня.

Внезапно рядом с ним, словно из-под земли, появился всадник, закутанный в башлык. Кирик схватился за ружье, но было уже поздно. Сильным ударом человек выбил из рук мальчика оружие и рванул Кирика к себе. Остальное Кирик помнил плохо.

Очнулся он от резкой боли в ногах и руках: они были плотно притянуты веревкой к седлу и туловищу коня. Рот был завязан грязной тряпкой. Мальчик открыл глаза и увидел на коне, который шел почти рядом с его конем, человека. Широкая спина и могучие плечи показались Кирику знакомыми. Когда человек повернулся к нему лицом, мальчик узнал Евстигнея Зотникова.

— Ну как, жив, алтайская душа? — спросил он зло. — Я тебе еще и не то приготовил!

Остановив коней, Евстигней прислушался. Со стороны дороги несся лай Делбека. Вынув из чехла обрез, Евстигней стал ждать. Когда между деревьями замелькало гибкое тело собаки, Зотников выстрелил. Делбек взвыл от боли.

Лошадь, к которой был привязан Кирик, испуганно шарахнулась в сторону и, вырвав повод из рук Зотникова, умчалась в тайгу. Разъяренная собака бросилась на Зотникова и, подпрыгнув, впилась зубами в его ногу. Евстигней подстегнул коня. Делбек протащился еще несколько метров и, разжав с трудом челюсти, свалился в траву.

Тайгу окутал туман. Спустился он неожиданно. Сначала показалось небольшое серое облако, оно закрыло солнце и, как бы раздумывая, куда держать свой путь, легло на вершины гор. Через час все утонуло в полумгле. Стало сыро и холодно.

В тумане, опустив низко голову, брел конь. На его спине, крепко привязанный к седлу, полулежал мальчик. За ними, прихрамывая, шла собака. Конь вышел из лощины и, обходя осторожно скользкие камни, стал подниматься вверх по склону горы. Сделав попытку освободить онемевшую руку от веревки, мальчик застонал от боли. Звать кого-нибудь на помощь было бесполезно, да он и не мог: завязанная крепким узлом плотная тряпка по-прежнему закрывала рот.

Конь поднимался все выше и выше… Казалось, он медленно плыл среди безбрежной белесой мглы. Наконец он выбрался из тумана и, озаренный последними лучами солнца, остановился на гребне горы.

В небе, играя вечерними красками, уходило за горы солнце, внизу все было покрыто плотной пеленой тумана. Конь стоял неподвижно, переступая с ноги на ногу.

Не чувствуя руки хозяина, он бесцельно побрел по склону и вскоре исчез в тумане.

Между тем, спасаясь от разъяренного Делбека, Зотников не заметил, как конь Кирика исчез в тайге. Настегивая в испуге своего коня, Евстигней промчался через редкий кустарник и, не доезжая Бешпельтира, ослабил повод. Конь пошел тише. Зотников, чувствуя боль в ноге, с трудом освободился от стремени и слез с седла. Прихрамывая, он привязал коня к лиственнице и потянул сапог. Сбросив пропитанные кровью онучи, осмотрел рану. Из нее продолжала сочиться кровь. «Глубоко укусил, проклятый!» Евстигней выругался и, оторвав кусок грязной штанины, перевязал рану. Однако сапог надеть он уже не мог. С трудом взобравшись на коня, Евстигней заметил едущих по Шебалинской дороге трех всадников и поспешно свернул в чащу леса.

К вечеру ему стало хуже. Больная нога горела, как в огне, знобило. «Как бы огневица не началась», подумал он с тревогой и стал поторапливать коня.

В сумерки Зотников подъехал к одинокому аилу охотника и, встреченный лаем собак, крикнул:

— Эй, кто там!

На зов вышел алтаец и, узнав заимщика, спросил сурово:

— Чего тебе?

— Ночевать у тебя думаю, — не слезая с лошади, ответил Евстигней.

— Пущенная стрела не возвращается, бедняк с богачом вместе к очоку не сядут. Проезжай! — махнул охотник рукой.

Зотников выругался и, стегнув коня нагайкой, исчез за деревьями. Ночью, у костра, он попытался снять повязку, но грязная тряпка прилипла плотно. Под утро ему стало хуже, опухоль увеличивалась. Оседлав с трудом лошадь, он двинулся дальше. Стороной объехал русское село и, поднявшись на перевал, остановил коня.