Дмитрий Нагишкин - Тихая бухта

Солнце стало припекать. Голые спины макосеев покрылись испариной. Они обошли уже четверть поля. Старик ворчливо показал рукой на солнце и направился к фанзе. Колькой он был недоволен и опять принялся кричать на него. Потом, схватив корзину, сунул ее в руки Кольке, и тот, накинув на себя куртку, поспешно скрылся в лесу. Едва Колька исчез за деревьями, как старик быстро угомонился, залез в фанзу и больше оттуда не показывался.

Немного выждав, Димка подполз к фанзе. Услышав прерывистое, свистящее дыхание старика, Димка шепнул приятелю:

— Спит, старый черт!.. Что будем делать?

— А вот посмотри — что, — сказал Шурка.

Он кинулся в кусты, быстро вырезал себе крепкий, гибкий прут и налетел на маки. Димка последовал его примеру. Прутья со свистом рассекали воздух. Ребята носились по полю, рубили маки направо и налево. Белые, красные и голубые цветы валились как подкошенные. Шурка при каждом взмахе крякал от удовольствия, однако не забывал то и дело оглядываться на фанзу.

Димка же воображал, что перед ним враги, а он — предводитель армии. И он не оглядывался назад.

— Вперед, рыцари! — шептал он. — Алая роза! Смерть неверным!..

Ряд за рядом падали маки. Ребята устали и едва шевелили руками, когда под их ударами повалился последний ряд.

Еще недавно гордо высившиеся цветы, пламеневшие в лучах солнца, лежали теперь на земле, сломанные и растоптанные. Казалось, над полем пронесся тайфун. Но ребятам и этого показалось мало. Димка принялся таскать на поле хворост, чтобы сжечь это место дотла. И хотя вовсе не следовало этого делать, чтобы не разбудить старика, но Шурка поджег сухие ветки, и ребята отбежали в сторону — посмотреть, как будут гореть маки.

Белый дым пополз по сырым стеблям, прижимаясь к ним, обволакивая их. Желтенькое пламя пробежало, точно торопясь куда-то, пропало, появилось в другом месте, выглянуло сразу в нескольких местах. Его языки протянулись друг к другу и затанцевали на маках, пробираясь повсюду. Маки шипели, трещали, корчились, словно пытаясь встать. С глухим шипеньем лопались зелено-желтые коробочки.

Вдруг из фанзы послышался сухой кашель. Ребята опрометью бросились в кусты. Старик, позевывая и почесываясь, вышел из фанзы. Прищурившись, он посмотрел на солнце и, прикрыв глаза рукой, перевел взгляд на поле.

Сначала он как будто не поверил своим глазам, заморгал, точно прогоняя сон. Потом лицо его исказилось. С ругательствами кинулся он к кучкам хвороста и маков и стал разбрасывать дымящиеся стебли. Он обжигал себе пальцы, отламывал головки маков, злобно плевался, поднимая кверху руки. Слезы от ядовитого дыма и ярости текли у него по щекам. Немного опомнившись, он побежал в фанзу, выскочил оттуда с широким кухонным ножом и принялся срезать головки маков. Но большинство их опалил огонь, они почернели и стали хрупкими. Потом старик вскочил, постоял, немного, раздумывая, и вдруг, размахивая ножом, побежал в том направлении, куда ушел Колька.

Как только старик скрылся между деревьями, ребята вышли из своего убежища. Они чувствовали себя победителями. Димка пустился в пляс, крича во все горло «ура», пока Шурка, более осторожный, не толкнул его изо всей силы в бок.

— Тише ты, — сказал он, — не ори! Услышат. Улепетывать надо отсюда, пока китайцы не вернулись. Застанут нас — добра не будет.

Но Димке не хотелось уходить. Он предложил заглянуть в фанзу.

Между тем солнце клонилось уже к сопкам. Косые тени от деревьев потянулись по разоренному полю. Небо на востоке стало меркнуть. Со стороны реки потянуло вечерней сыростью.

Шурка посмотрел на друга, поколебался секунду, оглядывая фанзу со всех сторон, и смело шагнул на порог.

В нищенски обставленном жилище макосеев они нашли не много: китайские лепешки, посуду, палочки для еды, лежащие на полке. Димка хлебнул чего-то из бутылки, стоявшей в углу, и брезгливо сморщился. Жидкость сильно отзывала свеклой. Это была «лёза» — свекольный сироп, которым разбавляют опиум. Под грудой одеял ребята нашли несколько спичечных коробок, наполненных порциями опиума, завернутого в пергаментные бумажки и приготовленного к продаже.

Наткнувшись на медные чашки, в которых варился опиум, Димка раскидал их ногами.

Наконец Шурка заторопился.

Димка на этот раз послушно пошел за ним, но вдруг остановился:

— А что, если мы фанзу запалим? — сказал он. — Вернутся макосеи — ни маков, ни фанзы. Вот запрыгают!

— Эх ты, голова! — сказал рассудительно Шурка. — Спалить фанзу недолго, да зачем? Она пригодится кому-нибудь.