Дмитрий Нагишкин - Тихая бухта

Для того же, чтобы ходить за брусникой на ближнюю сопку или собирать морские звезды среди скал против поселка, не требуется никакой смелости.

И Димка был уже готов примириться со своим печальным положением, как однажды Шурка, прибежав к нему под вечер, вызвал из дому и взволнованно сказал:

— Колька-китаец приехал в Тихую.

— Какой Колька?

— Тот, который кровь свою старику продал! — шепотом ответил Шурка. — Помнишь, ты его в тайге встретил?

Димка отлично все помнил, но все же не мог понять возбуждения своего друга.

— Так что же из того? — спросил он.

— А то, — ответил Шурка, — что я его выследил. Он к Ван Су-лину, огороднику, ходит. У Вана в фанзе опиум курят. Я сам подглядел. Было там человек десять китайцев рабочих. Все курили, а сам Ван не курил. Вот старый черт — рабочий народ мучает! И откуда он только опиум берет? Вот узнать бы! Батька бы спасибо сказал и Прокопович тоже.

— А если узнаем, советской власти будет от этого польза? — спросил Димка.

— Будет, — ответил твердо Шурка. — Мы, брат, против этого.

— Тогда ладно, пойдем к фанзе Ван Су-лина, — так же твердо ответил Димка и на всякий случай спросил, следует ли брать с собой ружье.

Теперь каждый вечер, едва опускалась на поселок темнота, казавшаяся еще гуще от мерцанья керосиновых ламп в домах, ребята отправлялись вверх по косогору, мимо домиков русского поселка. Шли не по тропинке, а по пожарищу, прячась за обгоревшими пнями, как только до них доносились голоса людей или шаги. Когда в темноте неясно вырисовывались низкие фанзы китайской слободки, ребята начинали двигаться ползком, затаив дыхание, и лишь у фанзы Ван Су-лина, прижимаясь к завалинке, переводили дух. Примыкавший почти вплотную к фанзе холм позволял им оставаться в засаде незамеченными.

В фанзе Вана обычно было тихо. Лишь иногда хлопала входная дверь, слышались шаги и голоса. Ребята внимательно вслушивались. Они вытащили из паза в стене кусок пакли и могли видеть, что происходит внутри.

Три вечера подряд наблюдения не принесли ничего интересного. Входившие к Вану получали на свой заискивающий вопрос сердитый ответ и быстро уходили. Ребята догадались, что у Вана кончился опиум и потому гости у него не задерживались. У Димки уже начинал пропадать всякий интерес к слежке. Не раз ему хотелось сказать: «А не плюнуть ли на это дело?»

Но отстать от товарища не хотелось. Было перед Шуркой стыдно.

На четвертый вечер, когда у Димки уже слипались глаза, дверь в фанзу хлопнула сильнее обычного. Ребята встрепенулись. Вошедший прихлопнул за собой дверь, повернулся: это был Колька-китаец.

Ван быстро заговорил с ним. Можно было догадаться, что он сердится. Колька нерешительно оправдывался, потом поднял куртку.

На голом теле Кольки ребята увидели широкий черный пояс из плотной материи с туго набитыми кармашками. Ван принялся лихорадочно вытаскивать из пояса одну за другой спичечные коробки, в которых были какие-то плитки, обернутые свинцовой бумажкой.

Ван развернул одну такую плитку, и в его руках оказалась золотистого цвета пластинка, которую он размял пальцами. Отделив от пластинки маленький кусочек, Ван навернул его на конец иголки, потом зажег маленькую медную лампочку, взял в рот трубку с толстым мундштуком и, держа иглу между огнем лампы и чубуком, затянулся. Колька терпеливо дожидался. Ван медленно сделал несколько затяжек и, наконец, довольным голосом сказал: «Хао!» — что значит по-китайски «хорошо».

Шурка обернулся к Димке:

— Ты видишь, Колька ему принес опиум! Значит, он у них где-то недалеко.

Ребята поудобнее устроились на завалинке и продолжали наблюдать. К счастью, вся ночь была в их распоряжении, так как Димка еще с вечера отпросился у отца к Шурке, а Савелий Петрович ушел на охоту с ночевкой.

Ван еще долго бродил по фанзе. Он насыпал в один мешок муки, в другой китайского проса — чумизы, сунул туда несколько связок чесноку, спичек, четверть с бобовым маслом, бутыль с соей, потом оглядел фанзу, как бы соображая, все ли положено, и потушил лампу. Уже в темноте ребята услышали скрип низких нар: Ван глубоко вздыхал и кряхтел, устраиваясь на них поудобнее.

В ожидании ребята тоже задремали на завалинке.

Было по-утреннему прохладно и пасмурно, когда их разбудили голоса в фанзе и хлопанье дверей. Ребята вскочили, протирая слипающиеся глаза. До них долетели звуки приглушенных голосов. Друзья замерли. В нескольких шагах от них стоял навьюченный мешками Колька-китаец. Ван поправил ему лямки, что-то сказал, и Колька пошел по тропинке вниз к реке. А Ван вернулся в фанзу. Как только за ним захлопнулась дверь, продрогшие ребята бросились вслед за Колькой. Он сел в свою лодку.