Марк Твен: Принц и нищий [Издание 1941 г.]

Весь Двор объедков представлял собою такое же осиное гнездо, как и тот дом, где жил Кэнти. Попойки, ссоры и драки были здесь в порядке вещей. Они происходили каждую ночь и длились почти до утра. Проломленные головы были здесь таким же обычным явлением, как голод. Однако маленький Том не чувствовал себя несчастливцем. Иной раз ему приходилось очень туго, но это нисколько не огорчало его: ведь так жилось всем мальчикам во Дворе объедков; поэтому он полагал, что так оно и быть должно. Приходя домой вечером с пустыми руками, он знал, что отец будет ругать и колотить его, да и бабка не даст ему спуску, а поздней ночью к нему прокрадется вечно голодная мать и потихоньку сунет ему черствую корку или же какие-нибудь объедки, которые она могла бы съесть сама, но сберегла для него, хотя уже не раз попадалась во время этих коварных поступков и получала в награду тяжелые побои от мужа.

…сунет ему черствую корку.

Нет, Тому жилось не так плохо, в особенности летом. Он просил милостыню не слишком усердно, лишь бы спасти себя от домашних побоев, потому что законы против нищенства были суровы и попрошаек наказывали очень жестоко. Немало времени проводил он со священником Эндрью, слушая старые сказки о великанах и карликах, о волшебниках и феях, об очарованных замках, величавых королях и принцах. Его фантазия была полна этими дивными сказками, и не раз ночью, лежа в темноте на скудной и жесткой соломе, усталый, голодный, избитый, он давал волю воображению и скоро забывал обиды и боль, рисуя себе сладостные картины очаровательной жизни какого-нибудь принца в королевском дворце. День и ночь его преследовало одно желание: увидеть своими глазами настоящего принца. Раз он высказал это желание товарищам во Дворе объедков, но те подняли его насмех и так безжалостно издевались над ним, что он стал хранить свою мечту про себя.

Нередко он читал старинные книги священника и просил, чтобы тот объяснял ему непонятные строки и дополнял их своими рассказами. Мало-помалу эти книги и мечты произвели большие перемены в его жизни. Герои его грез были так изящны, что он стал тяготиться своими лохмотьями, своей неопрятностью, и ему захотелось быть чистым и лучше одетым. Правда, он и теперь зачастую возился в грязи и находил в этом большое удовольствие, но в Темзе стал он плескаться не только для забавы; теперь ему было дорого также и то, что вода смывает с него грязь.

У Тома всегда находилось на что поглазеть возле майского шеста в Чипсайде [2] Майским шестом называется в Англии высокая мачта, украшенная цветами и флагами. Мачту эту ставят обычно на большом лугу, и вокруг нее происходят майские гулянья. или на ярмарках. Кроме того, время от времени ему, как и всем лондонцам, удавалось полюбоваться военным парадом, когда какую-нибудь несчастную знаменитость везли в тюрьму Тауэра [3] Тауэр — лондонская крепость, служившая темницей для лордов, герцогов и даже королей. В этой тюрьме преступников подвергали пыткам; там же совершали казни. сухим путем или в лодке. В один летний день он видел, как сожгли на костре в Смитфилде бедную Анну Эскью, [4] Анна Эскью (1521–1546) была заключена, как протестантка, в тюрьму за «упорство и несговорчивость в различных вопросах», подвергнута пытке и сожжена в Смитфилде. а с нею еще троих человек; он слышал, как некий бывший епископ сказал им длинную проповедь, которая, впрочем, очень мало интересовала его. Да, в общем жизнь Тома была довольно-таки разнообразна и приятна. Понемногу чтение книг и мечты о жизни во дворцах так сильно подействовали на Тома, что он сам невольно стал разыгрывать принца. Его уличные приятели были очень удивлены и обрадованы, когда заметили, что он усвоил себе уморительно витиеватую церемонную речь и манеры придворных вельмож. Влияние Тома на его сверстников с каждым днем возрастало, и постепенно они привыкли относиться к нему с величайшим почтением, как к высшему существу. Он так много знал! Он умел делать и говорить такие дивные вещи! И сам он был такой умный, ученый! О каждом замечании и о каждой выходке Тома дети рассказывали старшим, так что под конец и старшие заговорили о Томе Кэнти как о чрезвычайно одаренном и необыкновенном ребенке. Взрослые люди в затруднительных случаях стали обращаться к нему за советом и часто дивились его уму и мудрости его приговоров. Он стал героем для всех, кто только знал его, — лишь родные не видели в нем ничего замечательного.