Марк Твен - Принц и нищий [Издание 1941 г.]

Стон короля прервал его речь. С глубокой грустью в голосе король произнес:

— Не беспокойте его! Бедный ребенок. Десница господня отяжелела на нем, и мое сердце разрывается от любви и сострадания к нему к скорбит, что я не могу взять его бремя на свои старые, удрученные заботами плечи, дабы он был спокоен и счастлив.

Король закрыл глаза, пробормотал что-то невнятное и смолк. Через некоторое время веки его снова открылись. Он повел кругом мутным взглядом, и наконец взор его остановился на коленопреклоненном лорде-канцлере. Мгновенно лицо его вспыхнуло гневом.

— Как, ты еще здесь? Клянусь господом богом, если ты сегодня не покончишь с изменником, завтра же поплатишься мне своей головой!

Канцлер, дрожа всем телом, воскликнул:

— Смилуйтесь, ваше величество, мой добрый король! Я жду королевской печати.

— Ты, кажется, рехнулся, любезнейший! Малая печать, та, которую прежде возил я с собою в чужие края, лежит у меня в сокровищнице. И если исчезла большая, разве тебе недостаточно малой? Ступай! И не смей возвращаться без его головы.

Бедный канцлер с величайшей поспешностью убежал от опасного королевского гнева; а комиссия не замедлила утвердить приговор, вынесенный раболепным парламентом, и назначить на следующее утро казнь первого пэра Англии, злополучного герцога Норфолькского. [14] Палата лордов, даже не допросив обвиняемого, не собрав улик, без суда подписала билль о казни Норфолька и послала этот билль в палату общин. Рабски покорная палата общин подчинилась королю беспрекословно. Король утвердил этот билль при посредстве особой комиссии и приказал казнить Норфолька утром 29 января. ( Юм. «История Англии», том III, стр. 706 ).

Речной парад.

В десять часов вечера широкий фасад дворца, выходящий на реку, засверкал веселыми огнями. Река, насколько хватало взгляда, была сплошь покрыта рыбачьими барками и увеселительными судами; вся эта флотилия, увешенная разноцветными фонариками, тихо колыхалась на волнах и была похожа на пестрый огромный цветник, волнуемый дуновениями летнего ветра. Как живописна была терраса с каменными ступенями, ведущими вниз, к воде! Она была настолько велика, что на ней могла бы поместиться армия какого-нибудь немецкого княжества. На ней выстроились ряды королевских алебардщиков в блестящих доспехах, и целое войско слуг сновало по ней взад и вперед, заканчивая впопыхах последние приготовления.

Но вот раздался чей-то приказ, и на террасе мгновенно не осталось ни одной живой души. Весь воздух, казалось, замер от напряженного ожидания. Вся река была полна людьми, которые, стоя в лодках и заслоняя глаза от яркого света фонарей и факелов, устремляли взоры по направлению к дворцу.

К ступеням террасы подплывали одно за другим золоченые придворные суда. Их было сорок-пятьдесят, не меньше. У каждого судна высокий нос и корма были покрыты искусной резьбой. Одни из них были изукрашены флажками и знаменами, другие — золотой парчой и разноцветными тканями с вышитым на них фамильным гербом, а иные — шелковыми флагами. К этим шелковым флагам было привешено множество серебряных бубенчиков, из которых при малейшем дуновении ветра так и сыпались во все стороны веселые брызги музыки.

Лодки, принадлежавшие лордам свиты принца Уэльского, были разукрашены еще более вычурно: их борта были обвешаны расписными щитами с изображением великолепных гербов. Каждую королевскую барку тянуло на буксире маленькое судно. Кроме гребцов, на этих судах сидели воины в сверкающих шлемах и латах и музыканты.

В широких воротах главного входа уже появился авангард ожидаемой процессии — отряд алебардщиков.

Алебардщики были одеты в полосатые, черные с красным, штаны, бархатные шапочки, украшенные сбоку серебряными розами, и камзолы из темно-красного и голубого сукна, с вышитыми золотом тремя перьями — гербом принца — на спине и на груди. Древки их алебард были обтянуты алым бархатом с золотыми гвоздиками и золотыми кистями.

Алебардщики выстроились в две длинные шеренги, тянувшиеся по обеим сторонам лестницы от дворцовых ворот до самой воды. Между этими двумя шеренгами лакеи принца, в ало-золотых ливреях, растянули мягкий полосатый ковер. Как только это было исполнено, во дворце раздались звуки труб.

Хор музыкантов на воде грянул веселую прелюдию, и два привратника с белыми жезлами вышли медленной и величавой поступью из портала. За ними следовал офицер с гражданским жезлом и другой офицер, несший городской меч; затем несколько сержантов городской стражи в полной парадной форме и со значками на рукавах; затем герольдмейстер ордена Подвязки в мантии, надетой сверх лат; затем несколько рыцарей ордена Бани, [15] Рыцарский орден, основанный королем Генрихом IV в 1399 г. Посвящение в этот орден сопровождалось, между прочим, купаньем. все с белым кружевом на рукавах; за ними их оруженосцы; потом судьи в алых мантиях и шапочках; затем лорд-канцлер Англии в открытой спереди пурпуровой мантии, окаймленной беличьим мехом; затем депутация от городских сословий в ярко-красных плащах и, наконец, главы различных гражданских обществ, в полном параде. Далее появились двенадцать французских вельмож в роскошных нарядах, состоявших из шелковых белых камзолов с золотыми полосками и коротких мантий красного бархата, отороченных лиловой тафтой; они стали медленно спускаться по ступенькам. Это была свита французского посла. За ними шли двенадцать кавалеров свиты испанского посла, одетые в черный бархат без всяких украшений. А за ними следовало несколько знатнейших английских вельмож, каждый со своей свитой.