Евгений Наумов - Загадка острова Раутана

— Миша.

— А меня Эдик.

Собака молча стояла рядом.

— Ее зовут Лада, — указал на нее Миша.

— Как кинокамеру? — удивился Эдька.

Миша засмеялся:

— Она родилась, когда колхоз подарил школе-интернату кинокамеру. Нам так понравилось ее название, что и собаке мы дали кличку Лада.

— А почему у нее сумка на шее?

— Она идет в магазин за продуктами.

Стремительно бросился под колеса машины отчаянный «смертник»…

Но шофер был начеку, он нажал педаль тормоза, Леньку и Светку швырнуло к лобовому стеклу. А «смертник» благополучно проскочил перед самыми колесами и, вильнув рыжим хвостиком, исчез в придорожной канаве. Но тотчас встал столбиком и невозмутимо огляделся.

— Хитрее суслика-евражки нет на земле зверя, — проговорил шофер, отпуская педаль тормоза. — Даже лисе не тягаться с ним. Куда-а… А вот единственную слабость имеет: под колеса кидаться с маху. Может быть, храбрость свою испытывает, а?

— Может быть, — засмеялся Ленька. — Или правила уличного движения не изучал.

Голубой бензовоз летел по насыпной тундровой дороге и, почти не сбавляя хода, пересекал мелкие речки со звонким галечным дном. Вода во всех речках была мутная.

— Почему это? — спросила Светка.

— Золото, — коротко бросил шофер.

— Что — золото?

— Золото моют. Тут ведь ни одной речушки не найдешь, где бы не сидела драга, либо гидроэлеватор промывочный, либо колода старателей. Моют золотишко, всю грязь с него смывают. А грязи много! Еще какой-то поэт сказал: «Грамм добыча, а грязи — тонны!»

— В грамм добыча, в год труды, — поправила Светка. — Это Маяковский сказал.

— А хоть бы и Маяковский, — согласился шофер. — Маяковский сказал, а Шастун взял да и пересказал.

— Какой Шастун?

— Я, значит.

Светка покосилась на него. Странный какой-то шофер. Почти на глаза надвинута кепочка-восьмиклинка с пуговкой, глаза хитрые, быстро шарят по дороге, жилистые большие руки цепко держат баранку.

Мимо промелькнул столбик с цифрой «21».

— Зимой тут самая гибель, на этом вот отрезке до самого тридцать третьего километра. Как рявкнет пурга, как возьмет разгул! Груженая машина не идет, порожнюю кувыркает…

Он ловко объехал яму, наполненную водой.

— В прошлом годе, значит, еду по трассе и недалеко от этого места сталкиваюсь лоб в лоб с пургой. Как будто к уху репродуктор приставили и на всю катушку включили. Воет, ревет… своих мыслей не слышно. Ну, съест пуржишка, думаю. Однако на Руси не все караси, есть и ерши. Едем дальше, пробиваемся с ним, значит…

— С кем?

— С бензовозом, значит. А налит он до краев первосортным бензинчиком. Который от спички за три шага вспыхивает. Еду — и вдруг рядом будто кто-то закурил. Дымок я почуял. От того дымка волосы у меня — проволокой!

— Почему? — испуганно спросил Эдька.

— Дымок в бензовозе — это же верная смерть, — ласково пояснил шофер. — Тут сразу выскакивай и дуй без оглядки куда глаза поведут, куда дуть, если в тундре пурга? В момент сосульку соорудит из тебя. К тому же не хотел я друга в беде кинуть, на полную гибель.

— Кого? — Не поняла Светка. — Вы же один ехали?

— Да бензовоз-то мой, объясняю! Немало мы с ним поколесили, подружились. Выручал, от несчастья уносил не раз, безотказный человек, никогда не подводил меня. Мог ли я сподличать?

Ленька открыл было рот, чтобы спросить: какой человек? Но встретившись с укоризненным взглядом Шастуна, поперхнулся. Он ведь бензовоз, машину, называет человеком! Леньку так поразило это, что он на некоторое время онемел.

— Да, да, — кивнул Шастун, — я сразу понял, в чем дело. Загорелась электропроводка. Машину стоп на все тормоза, выскакиваю и — под кабину! Смотрю: горят, синенькими огоньками посверкивают проводишки. Стал рвать их голыми пальцами, рукавицы уже некогда напяливать. Оборвал их начисто и лежу, не могу понять — жив или нет. Может, взорвался бензовоз, а за бурей я не услышал? То ли меня горящим бензинчиком морозит, то ли снежком жжет? Ну наконец разобрался, что все в порядке, заменил провода, и дальше покатили.

— Уф! — выдохнул Ленька, будто он сам только что в сплошную бурю рвал голыми руками горящие провода. — Вы же могли погибнуть!

— Мог, — кивнул Шастун. — Ну, да на Руси не все караси, есть и ерши.

Дорога пошла вверх, мотор надсадно работал. Поворот…

— В облака! — воскликнула Светка. — Дорога ушла в облака.

— Перевал Туманный, — объяснил Шастун, — Здесь всегда на дороге облака валяются.

По лобовому стеклу неслышно хлестнули белые космы. Стекло запотело, покрылось капельками. Заработали дворники.