Александр Куликов - Инсуху - маралья вода

Пушку подняли на него. Ствол зажали среди гранитных обломков.

Окончив работу, ребята молча смотрели на свое сооружение.

Петя отошел в сторону и в чем-то убеждал отдыхающего на камне Алексея Ивановича. С сияющим лицом он вернулся к ребятам. За ним, с ружьем в руке, подошел Сыркашев.

Петя окинул ребят и присоединившегося к ним Сыркашева и Сергея Петровича значительным взглядом и как-то особенно торжественно произнес:

- В честь сражавшихся в этих горах партизан мы дадим салют.

Алексей Иванович протянул Пете свое старенькое ружье и патроны.

Петя передал тулку Косте.

- Костя, салютуешь ты. И вы, Сергей Петрович.

На загорелом лице Кости заиграл румянец. Костя взял ружье.

Прозвучала команда:

- Сми-и-рно!

Все замерли. Не шелохнувшись, с зажатой в руке фуражкой стоял на правом фланге Алексей Иванович Сыркашев.

Над горным плато, распластав могучие крылья, парил в потоках воздуха большой орел. От далеких снежных хребтов тянуло свежестью.

Из ущелья доносился приглушенный шум реки на пороге.

С трепетно бьющимся сердцем Костя медленно поднял ружье, прижал приклад к горячей, пылающей щеке и нажал на спусковой крючок.

Выстрелы из двух ружей гулко прокатились над горным плато и замерли в зеленых развалах хребтов…

Река, пересекающая большой сибирский город, еще спала. Позднее весеннее половодье не схлынуло. Острова и обширная левобережная пойма были затоплены.

В свежем воздухе пахло весенней, не прогретой солнцем водой, цветущими яблонями из садов правобережья.

В этот ранний час по новому мосту, соединяющему город с заречьем, захватив всю его ширину, сцепившись крепко руками, шли юноши и девушки. Раздавались громкие восклицания, смех.

Только что окончился выпускной вечер.

Посредине моста закружились пары.

По обоим берегам полноводной реки еще лежал в полусне большой город. Ниже моста, в порту, грузились пароходы. Похожие на странных больших птиц с вытянутыми длинными ажурными шеями, портальные краны бесшумно повертывали стрелы с зацепленным грузом.

Караван барж, груженных лесом, прошел под мостом.

У решетки остановились Костя, Олег и Славик. К ним подошли Гера с Петей.

На левобережье окна в верхних этажах зданий, расположенных по взгорью, загорелись розоватым нежным светом, а через минуту они уже запылали расплавленным золотом.

- Ребята, помните восход солнца на Соболиной горе? - проговорил Петя, пощипывая темный пушок над верхней губой.

- Ну конечно…

- Ээх, еще бы разик куда-нибудь махнуть в горы, в тайгу, - вздохнув, произнес Славик. - Опять всем вместе…

- Теперь все… Недельку передохнуть, и снова за книги, - промолвил Петя.

- Ну, конечно, не нынче. В следующее лето. В каникулы.

- Это - другое дело.

- На лодке. Спуститься до низовья, за полярный круг. Будем охотиться, ловить рыбу, исследовать берега. А… Здорово получится.

- Где-то сейчас наш Алексей Иванович? - проговорил Костя, задумчиво глядя на реку.

Клубился легкими прозрачными струйками пар. Вода под левым берегом порозовела.

Перебивая один другого, друзья заговорили о Сыркашеве. Каждый из них добрым словом вспомнил старика.

- Э-ээ, - подражая Алексею Ивановичу, тихо произнес Гера, - солнце давно встало. Будет спать-то, пора собираться. Нн-о-оо, вот засони…

По мосту прошли первые трамваи, автобусы. Солнце поднялось над городом. Начинался новый большой трудовой день. Протяжно запели гудки, оживали, наполнялись шумом улицы, мост, река. С берега доносилось певучее:

- Вз-я-а-лии… Ра-азо-ом… Вз-я-а-лии…

Гера сказал:

- Помните, как мы тогда…

- А как думаете, ребята, уцелел наш памятник или нет?

- Конечно. Он на месте. А потом не забывайте, Алексей Иванович сказал, что будет заглядывать на "Плато партизан". А теперь, когда уже точно установлены лечебные свойства каракольской воды и горячих источников, те места вряд ли надолго останутся такими глухими и далекими. Люди сохранят и памятник партизанам…

…В этот утренний час горной тропой, пробитой в верховьях Инсуху, старик Сыркашев вел караван. Алексей Иванович сидел на своем Рыжке, привычно раскачиваюсь в седле. За его спиной была все та же старенькая тульская двустволка и все те же сумы из козьей шкуры были приторочены к старому, с деревянными стременами седлу. Да и сам Алексей Иванович, одетый все в ту же брезентовую куртку, почти не изменился за прошедший год. Разве только прибавились морщинки на его смуглом лице с добрыми темными глазами.