Нил Шустерман - Очертя голову

— Где ты, Квин? — спросил я вслух. — Куда ты перенесся? — Взглянув ему в глаза, я получил что-то вроде ответа.

В его расширенных сверкающих зрачках отражались крутящиеся огни парка аттракционов, и, клянусь, я слышал отзвуки громкой музыки и воплей.

Медики отодвинули меня в сторону и вынесли Квина из дома.

Я не из тех, кто очертя голову бросается в дебри непознанного. Я не верю в пришельцев, не доверяю подсознанию и плевать хотел на Лохнесское чудовище. Так что не буду даже пытаться объяснить, что заставило меня поверить, что Квин стащил мое приглашение и предпринял астральное путешествие невесть куда. Называйте это интуицией или еще чем-нибудь, но я просто знал.

— Не то чтобы мы тебе не верим, Блейк, — говорила Мэгги. — Просто посмотри на это нашими глазами.

В двадцать минут третьего мы с Мэгги и Рассом уже забрались в «вольво»: отправляться туда в одиночку явно не стоило, поэтому я заехал за друзьями, разбудил их (а еще, наверно, половину соседей) долгим писком клаксона и практически вытащил из кроватей.

— Вы хотели туда съездить, — напомнил я. — Теперь у вас есть шанс.

Я ударил по тормозам у соответствующего знака. Расс и Мэгги подпрыгнули на сиденьях, ремни врезались им в плечи.

— Спасибо, теперь я проснулся, — заметил Расс.

— Это ненормально, — сказала Мэгги. — Как будто ты сложил два и два и получил пи.

Я вдавил в пол педаль газа и пронесся через перекресток.

— Вы не видели глаз Квина. Говорю вам, он не здесь. Тело тут, а он сам где-то еще. Не знаю, как это объяснить, но он как-то добрался до этого чертова парка развлечений.

— Что-то вроде клинической смерти? — предположила Мэгги.

— Не знаю! Но он точно там. — Я с визгом тормозов остановился у очередного знака и снова сорвался с места.

— Кажется, я только что пережил клиническую смерть, — выдохнул Расс.

— Но… если он попал в парк мысленно, — задумчиво проговорила Мэгги, — как мы собираемся доехать туда на «вольво»?

— Я знаю только, что на приглашении стоял адрес. Будем использовать то, что имеем.

Я свернул на пустынную Хоукин-роуд. Она вилась по лесу и уходила туда, куда не отправился бы ни один нормальный человек.

Мэгги положила руку мне на плечо. Расс слишком устал и ничего не заметил.

— Послушай, — начала она, — мы приедем туда, и ты увидишь, что это обыкновенная ярмарка. А потом мы поедем в больницу и выясним, что с Квином. — Она говорила со мной таким тоном, как будто я собирался прыгнуть с обрыва. Может быть, она была права. Будет просто замечательно, если окажется, что я мнительный чудак. Это наилучший вариант развития событий.

Мы проехали дорожный знак, гласящий: «Ограничение скорости — 45 миль». Я по привычке взглянул на спидометр. Стрелка колебалась вокруг сорока пяти. Так не пойдет. Я надавил ногой, и скорость превысила пятьдесят.

— Блейк! — позвал Расс. — Ты превышаешь скорость.

— Знаю.

— Вот теперь я испугался.

Перед нами на дереве висел знак с красной волной, пересекающей спираль, точь-в-точь как на приглашении. Стрелка указывала влево, на проселочную дорогу, и я так резко повернул, что машина едва не соскользнула с дороги. Гладкий асфальт сменился зубодробительной тряской. В глубине души я чувствовал, что мы едем совсем не в парк развлечений.

Я сошел с ума? Нормально вообще думать о таких вещах?

— Берегись! — вскрикнула Мэгги.

Вдруг дорога резко вильнула и фары высветили из темноты огромный дуб. Я крутанул руль и ударил по тормозам. Колеса потеряли сцепление, и, едва не врезавшись в дерево, машина съехала с дороги. Мы продирались сквозь подлесок, пока не остановились.

Я на мгновение закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки. С окружающим миром что-то было не так, причем я не мог понять, что именно. Знаете, иногда так привыкаешь к какому-нибудь шуму, что перестаешь его слышать. Взять, к примеру, кондиционер: вы не замечаете жужжания, пока оно не прекращается, и наступившая тишина в первую секунду кажется такой звеняще-пустой, что мозг слетает с катушек. Примерно это я и чувствовал, сидя за рулем — разве что тут был не только звук, но и все остальное. Как будто ткань жизни с ее белым шумом порвалась, и мы оказались в полной пустоте.

Я вылез из машины. Мы остановились почти у самого края каньона. Впереди лежала закрытая много лет назад каменоломня. Только теперь ее было не узнать. Ущелье внизу терялось в тумане, играющем разноцветными огнями. Я отсюда чуял сахарную вату и попкорн. Раздавался скрежет крутящихся шестеренок и призрачные отзвуки воплей катающихся. Из самого сердца разлома поднималось колесо обозрения, прорезавшее освещенный луной туман, как весло — гладь воды.