Валерий Елманов - Крест и посох

— Людей своих терять не хотелось бы, — пояснил он, поглаживая длинную багровую полоску шрама, тянувшегося от уголка левого глаза аж до подбородка, но, как ни странно, совершенно не портившего благородства и мужественной красоты немолодого лица бывалого вояки. Угольно-черные глаза его смотрели на Константина с неприязнью и каким-то затаенным презрением. Даже в речи его сквозила легкая тень сдержанной враждебности:

— Вои у тебя добрые, спору нет. Афоньку да Изибора в деле видать доводилось, особливо под Пронском. О Гремиславе слыхивал, будто он и народился с мечом в руках, ну а Епифан твой и вовсе стрыем [27]моему двухродному братану [28]доводится. Было дело, и добрый медок вместе не раз попивали. Словом, попотеть, ежели что, придется.

Он чуть помолчал, сделав паузу, и затем продолжил, многозначительно оглянувшись на свой отряд:

— Только зря это. Ну, положат они пяток-другой, а дальше-то что? А так, глядишь, и зачтется им у Глеба, коли без пролития руды нам в руки отдадутся.

— Тебя же за мной прислали? — уточнил Константин.

— Это так, княже, — согласился сотник.

— Стало быть, мои вои тебе не нужны. Давай тогда так — я с вами сам поеду, и никто из людей моих меча из ножен не вынет, но ты за это всех их отпустишь.

— Невозможно, княже, — отрицательно покачал головой сотник. — Князь Глеб строго наказал, дабы не только князя Константина, но и всех, кто с ним вместе будет, хватать, вязать и в Рязань немедля везти.

— Скажешь, что я один был, — попытался найти выход Константин.

— Я-то скажу, — усмехнулся сотник и вновь многозначительно оглянулся на своих дружинников, застывших в нетерпеливом ожидании окончания переговоров.

— Ну что ж, — слабо усмехнулся Константин. — Раз так, то ничего не попишешь. Плетью обуха не перешибешь. Поехали.

Сотник вздохнул с облегчением, повернулся к своим и вдруг на секунду застыл, пристально вглядываясь в дубраву, синеющую километрах в двух от них, из которой минут десять назад выехал князь. На краю дубравы одиноко белела крохотная человеческая фигурка.

Впервые за все время общения с Константином лицо сотника осветила легкая улыбка.

— Жив еще, стало быть, Всевед премудрый, — буркнул он себе в усы и уже веселее глянул на князя. — Поехали.

И далее они направились уже вместе. Сотник почти всю дорогу помалкивал, только изредка поглядывал на князя, собираясь что-то спросить, но в последний момент вместо вопроса только угрюмо подкашливал, будто першило в горле. Константин, подметив это, сам под конец не выдержал и обратился к нему, начав издалека:

— Как кличут-то тебя.

— Да на что оно тебе? — попытался уклониться тот от ответа.

— Хоть знать буду, кто пленил, — пояснил Константин.

— Невелика слава, — усмехнулся сотник, — десятеро меньших числом в полон взять. А звать меня Стояном.

— А может, отпустить повелишь? — влез в разговор Епифан, подъехав к сотнику с другой стороны, но держась почтительно, на одну конскую голову сзади дружинника. Мечи, луки, ножи и прочее у них всех уже забрали, оставив оружие только Константину, и потому сотник мог не опасаться внезапного нападения с целью задержать отряд и дать хотя бы минуту форы бегущему из плена князю.

— Чай, не чужой ты мне. И меды пивали вместе, и стрыем я довожусь, — добавил он для вескости.

— Пивали, — лениво и равнодушно согласился сотник. — Да мало ли с кем я их пивал. А стрыем ты не мне приходишься.

— Все ж таки сродственник, — не сдавался Епифан.

— Сродственник, — вновь не стал спорить сотник. — Двухродный плетень соседнему тыну. Все мы с одной дубравы, да разными топорами тесаны.

— А мы бы златом отдарились. Уж для такого дела, сам, поди, ведаешь, князь наш с ног до головы тебя осыпал бы.

— Глуп ты, Епифан, хоть и возле князя своего рядом ходишь. Сам ведаешь, что я роту князю Глебу давал и порушить ее мне совесть не велит. К тому же, — помолчав, веско добавил он, — рудою алою людишек безвинных это золото полито. То даже не Иудины сребреники будут, а Каиновы.

— Это как же? — поначалу не понял Епифан, но Константин, сразу сообразивший, какое страшное обвинение выдвинул против него этот немолодой воин, вздрогнув, тут же приказал стремянному отстать, желая поговорить подробнее и наедине.

— Стало быть, Каин я? — переспросил он Стояна.

— А то кто же? Чай, не чужими те князья были, что под Исады съехались. Братанами тебе доводились. А Изяслав с Глебом таки и вовсе самобраты [29]. Будь ты в моей воле, я бы тебя, княже... — он замешкался, и Константин пришел ему на помощь, предположив уверенно: