Александр Плотников - С прибоем на берег

- А чего мне расстраиваться? - вскинул голову Юрий. - У меня срок службы скоро заканчивается. Пусть другие волнуются.

Он знал, как не хотелось Миронову, чтобы первый взвод подчинили «годичнику», который и портянок толком перемотать не умеет. Гвардии капитан добивался штатной перестановки, предлагал назначить командиром первого взвода кадрового офицера гвардии лейтенанта Ермоленко, а призванному из запаса Русакову дать третий взвод. Но Миронову почему-то отказали. Когда же назначение Юрия состоялось, командир роты буквально стоял за спиной новичка, опекая его даже в мелочах. Первые полгода во взводе было форменное двоевластие. Но однажды, когда во время занятий Миронов решил поправить Юрия, тот заявил:

- Товарищ гвардии капитан, либо отстраняйте меня от командования, либо не мешайте мне работать!

Обескураженный такой дерзостью, Миронов хотел было подать рапорт по команде с требованием сурово наказать Русакова, но передумал. Остерегся выказать самого себя в .невыгодном свете. Зато стал реже бывать в подразделении Юрия. И хотя дела здесь явно шли в гору, Миронов не относил это на счет способностей командира взвода.

- С такими ребятами любому сержанту можно одевать эполеты, - съязвил он как-то.

В принципе Юрий считал, что командир роты прав. Люди в первом взводе действительно подобрались толковые и старательные.

Дополнение к анкете Русакова

За лениво текущим меж поросшими осокорем и тальником берегами Ишимом с незапамятных времен копали огороды. В рыхлой песчаной почве картофель родился вкусный и разваристый. После войны, когда наладилась жизнь, стали мельчать делянки. Многие вообще перестали заниматься огородничеством, только Вельяминовы продолжали арендовать несколько соток. Инициатором была мать, да и отец любил взять в руки лопату.

- Человеку необходим активный отдых! - говорил он. - Будь моя власть, я бы всех своих инженеров раз в году переводил в разнорабочие!

Только этой весной огородом занимались Юрин с матерью вдвоем. Отца пригласили в область на какое-то совещание. Воскресенье выдалось по-летнему теплым. Мать была в хорошем настроении, работая, напевала вполголоса. Повязанная ситцевым платком, она выглядела моложе, чем в модной шляпке, которую носила обычно.

- К труду у меня сызмальства привычка, - рассказывала она сыну. - Когда отец наш, а твой дед, на фронте погиб, нас у матери пятеро осталось. Все девки, и мала малой меньше. Старшая сестра на завод работать пошла, а мне все хлопоты по дому достались. Накормить младших, обстирать и обшить. Вернусь из школы, сумку на гвоздь и примусь за дела…

- Извини, мама, что перебиваю… - сказал Юрий. - Я давно уже жду, когда ты заговоришь со мной о нем…

- О ком? - сразу как-то насторожилась мать.

- Сама знаешь…

- Ох, нелегко мне затевать такой разговор, сынок. Боюсь, что не поймешь ты меня.

- А ты не бойся, мама. Мне семнадцатый год, паспорт имею.

- Мне двадцать было тогда, и то не сумела как следует разобраться…

- Но я должен -знать. Понимаешь, должен! Мне жить без этого трудно, мама!

- Ох, этот ваш теперешний эгоизм: я, меня, мое! А когда мы росли, мы знали только одно слово - наше. Живется вам слишком легко за нашими плечами… Ну хорошо, Юра, я попытаюсь рассказать тебе о нем и о себе. - От сына не ускользнула тень, промелькнувшая на ее лице. - В общем, когда в пятидесятом году закончила я школу медсестер, то получила распределение на работу в районную больницу…

Юрий слушал знакомый до полутонов голос и пытался представить мать такой, какой была она восемнадцать лет назад. Она и теперь была очень привлекательна. Поглядев вслед на ее стройную фигуру, высокую прическу, не скажешь, что ей уже под сорок. Одевалась мать просто, но продуманно до мелочей. А рядом с полнеющим и лысоватым мужем выглядела еще моложе.

- Стала я дежурить на посту хирургического отделения. Палаты мне попали веселые - сплошная травматология. Большинство пациентов молодые мужчины: кому руку в станке защемило, кого строительные леса подвели, а некоторым и просто бока намяли по пьяному делу. Все они в принципе были здоровыми людьми, спали, ели и наперебой навязывали дежурным сестрам свои ухаживания. Надоедало нам их от поста прогонять. Только вечерами, когда не было врачей, позволяли себе поболтать с кем-либо из них часок-другой…

Юрий видел фотографию матери тех времен. Тоненькая, как рябинка, девчушка в белом ситцевом халатике с косой, переброшенной на грудь. Портили снимок лишь скованная поза и напряженный взгляд: заставил, видимо, горе-фотограф долго смотреть в объектив.