Борис Гребенщиков - Книга Песен

Где выжил тот, кто был заранее мертв,

А выиграл тот, кто не встал -

И только герои снимают рашпилем грим

Комнаты, лишенной зеркал.

И вот два достойных занятья

Для тех, кто выше нуля:

Торговля открытками с видом на плешь,

Или дикий крик: "Право руля!";

И значит я списан, как мертвый,

И мне положен конец,

Но я благодарен всем, стрелявшим в меня:

Теперь я знаю, что такое свинец;

И кто-то смеется, как серебряный зверь,

Глядя в наполненный зал;

А я просто здесь, я праздную радостный сон

О комнате, лишенной зеркал.

Твои самолеты — им никогда не взлететь;

Твои горизонты чисты, твои берега не знают прибоя.

На улицах много людей, но тебе не сказали, что это такое,

Ты бросаешь им золото — тебе не сказали, что это медь;

Из тех, кто был здесь сначала, с тобой остаются лишь трое -

Но, королева, кто позволит им петь?

Твои глаза — никто не помнит их цвет,

Лишь в клетках поют соловьи неизвестной ученым природы.

Все двери закрыты на ключ, с сумерек и до восхода;

Лишь рыбаки не боятся смотреть тебе вслед.

Тебя обманули — им не позволяют смотреть на воду;

Но, королева, кто погасит их свет?

А в гавани — паруса из цветных камней,

И матросы в монашеских рясах пьют здоровье жены капитана,

Но в полночь расходятся в кельи — они снимаются с якоря рано,

Им нужно плыть вокруг света — туда, где в полдень темней,

Чем ночью. Их корабль разобрала на части охрана,

Но они уплывут, королева, — есть вещи сильней.

А ночью время идет назад,

И день, наступающий завтра, две тысячи лет как прожит;

Но белый всадник смеется, его ничто не тревожит,

И белый корабль с лебедиными крыльями уже поднял паруса;

Часовые весны с каждым годом становяться строже,

Но, королева, — сигналом будет твой взгляд.

Королева, мы слыхали, что движется лед;

Но, когда поднимаются реки, это даже не стоит ответа;

Ладони полны янтарем, он будет гореть до рассвета,

И песнь яблоневых ветвей — ее никто не поет,

Но это не долго, и наша звезда никогда не меняла цвета;

Но, королева, тише: ты слышишь — падает снег;

Да, королева, — это все-таки Новый Год!

На кладбище грязь, полшестого,

Мать-земля сегодня сыра;

И в ней стоят хорошие парни,

Хотя, должно быть, пьяны с утра.

Но как не пить при такой работе,

И я храню для них водку в пальто;

И мне хотелось бы петь об этом,

Но этот текст не залитует никто.

Иван спешит на работу,

Он спешит на работу, не торопясь;

Похоже, что ему все равно,

Успеет ли он к девяти часам.

Осенний парк, опавшие листья -

Такая прекрасная грязь

Он был инженером, теперь он сторож,

Он выбрал себе это сам.

И его Беломор горит на лету,

И это новая жизнь на новом посту.

Когда я смотрю в окошко,

Я вижу, как кто-то идет

По крыше -

Может быть, это собака (кошка),

А может быть, это крот.

Я вижу не слишком ясно,

Мешает крутой наклон

Той крыши -

Может быть, это букашка,

А может быть, это слон.

Над ними чистое небо,

Под ними — хрупкий карниз,

И я не знаю, как сделать, чтобы

Помочь им спуститься вниз.

И я сижу у окна и смотрю в пустоту,

И это новая жизнь на новом посту…

Зеленая лампа и грязный стол,

И правила над столом.

Сторож Сергеев глядит в стакан

И думает о былом;

Но вот приходят к нему друзья,

Прервав его мыслей ход.

И быстро вливают портвейна литр

Сторожу прямо в рот.

Друзья пришли к нему неспроста,

Пройдя не одну версту.

Они желают видеть его

На боевом посту.

И сторож Сергеев, презрев свой долг,

Ловит беседы нить;

И ставит стулья друзьям своим,

Поскольку им негде пить.

И он говорит с ними до утра,

Забыв обойти свой двор.

Он пьет, не глядя совсем на дверь,

Куда мог забраться вор;

Но ночь проходит, приходит день,

Как в мире заведено,

И сторож Сергеев упал под стол,

Допив до конца вино.

Зеленая лампа горит чуть-чуть,

И сменщик уж час как здесь.

А сторож Сергеев едва встает,

Синий с похмелья весь.

И он, трясясь, выходит за дверь,

Не зная еще куда;

Желает пива и лечь поспать

Скромный герой труда.

Крылья сломались, когда еще воздух был пуст.

Кто мог сказать ему, что за плечами лишь груз?

Кто мог что-то сказать ему — мы знали, что он впереди.

Я шепнул ему вслед: "Лети, мой ангел, лети!"