Владимир Высоцкий - Баллада о Любви

Он на своей на загородной вилле
Скрывался, чтоб его не подловили,
И умирал от скуки и тоски.
А то, бывало, встретят у квартиры —
Набросятся и рвут на сувениры
Последние штаны и пиджаки.

Вот так и жил, как в клетке,
Ну а в кино — потел:
Различные разведки
Дурачил, как хотел.

То ходит в чьей-то шкуре,
То в пепельнице спит,
А то на абажуре
Ково-нибудь соблазнит.

И вот артиста этого — Джеймс Бонда —
Товарищи из Госафильмофонда
В совместную картину к нам зовут, —
Чтоб граждане его не узнавали,
Он к нам решил приехать в одеяле:
Мол, все равно на клочья разорвут.

Ну посудите сами:
На проводах в ЮСА
Все хиппи с волосами
Побрили волоса;

С него сорвали свитер,
Отгрызли вмиг часы
И растащили плиты
Со взлетной полосы.

И вот в Москве нисходит он по трапу,
Дает доллар носильщику на лапу
И прикрывает личность на ходу, —
Вдруг ктой-то шасть на «газике» к агенту
И — киноленту вместо документу:
Что, мол, свои, мол, хау ду ю ду!

Огромная колонна
Стоит сама в себе, —
Но встречает чемпиона
По стендовой стрельбе.

Попал во все, что было,
Тот выстрелом с руки, —
Ну все с ума сходило,
И даже мужики.

Довольный, что его не узнавали,
Он одеяло снял в «Национале», —
Но, несмотря на личность и акцент,
Его там обозвали оборванцем,
Который притворялся иностранцем
И заявлял, что, дескать, он — агент.

Швейцар его — за ворот, —
Решил открыться он:
«07 я!» — «Вам межгород —
Так надо взять талон!»

Во рту скопилась пена
И горькая слюна, —
И в позе супермена
Он уселся у окна.

Но вот киношестерки прибежали
И недоразумение замяли,
И разменяли фунты на рубли.
…Уборщица ворчала: «Вот же пройда!
Подумаешь — агентишка какой-то!
У нас в девятом — прынц из Сомали!»

Сначала было Слово печали и тоски,
Рождалась в муках творчества планета, —
Рвались от суши в никуда огромные куски
И островами становились где-то.

И, странствуя по свету без фрахта и без флага
Сквозь миллионолетья, эпохи и века,
Менял свой облик остров, отшельник и бродяга,
Но сохранял природу и дух материка.

Сначала было Слово, но кончились слова,
Уже матросы Землю населяли, —
И ринулись они по сходням вверх на острова,
Для красоты назвав их кораблями.

Но цепко держит берег — надежней мертвой хватки, —
И острова вернутся назад наверняка.
На них царят морские — особые порядки,
На них хранят законы и честь материка.

Простит ли нас наука за эту параллель,
За вольность в толковании теорий, —
Но если уж сначала было слово на Земле,
То это, безусловно, — слово «море»!

Еще — ни холодов, ни льдин,
Земля тепла, красна калина, —
А в землю лег еще один
На Новодевичьем мужчина.

Должно быть, он примет не знал, —
Народец праздный суесловит, —
Смерть тех из нас всех прежде ловит,
Кто понарошку умирал.

Коль так, Макарыч, — не спеши,
Спусти колки, ослабь зажимы,
Пересними, перепиши,
Переиграй — останься живым!

Но, в слезы мужиков вгоняя,
Он пулю в животе понес,
Припал к земле, как верный пес…
А рядом куст калины рос —
Калина красная такая.

Смерть самых лучших намечает —
И дергает по одному.
Такой наш брат ушел во тьму! —
Не поздоровилось ему, —
Не буйствует и не скучает.

А был бы «Разин» в этот год…
Натура где? Онега? Нарочь?
Все — печки-лавочки, Макарыч, —
Такой твой парень не живет!

Вот после временной заминки
Рок процедил через губу:
«Снять со скуластого табу —
За то, что он видал в гробу
Все панихиды и поминки.

Того, с большой душою в теле
И с тяжким грузом на гробу, —
Чтоб не испытывал судьбу, —
Взять утром тепленьким в постели!»

И после непременной бани,
Чист перед богом и тверез,
Вдруг взял да умер он всерьез —
Решительней, чем на экране.

Неправда, над нами не бездна, не мрак, —
Каталог наград и возмездий.
Любуемся мы на ночной зодиак,
На вечное танго созвездий.