Коллектив авторов - Девичий виноград. Женская поэзия Латвии

Ты так многозначительно-улыбчив. Глаза твои желты, ай!

рожок для обуви красный как язык шакала сразу же
после трапезы
каждое утро обнимает мою пятку и вталкивает вглубь туфли
как горка что началась у борта надувного титаника
а заканчивается мячиками на волнах резинового аквапарка

рожок для туфель алевший среди полупустых флаконов
аэрозоля
на полке пыльного стеллажа в прихожей когда я появилась
его оставила прежняя обитательница квартиры
архитектор замков из песка с песочной косицей

как только ее трубадур сделал ноги
рожки в доме сделались запретной темой

я все еще была в пути, а пальцы сумерек уже обрывали хрупкие олеандры и прочую красу за оградой, где вне ботанического присмотра пахла крапива сквозь кованое железо.

я все еще была в пути, но ту девочку, что вылезла из черной машины, уже ждала бабушка перед домом – или мама, одно окно освещено, какая грусть, платочек в кармане голубого халата, в другом – ключи, вижу, рука прижимается к телу.

я все еще была в пути, и кто-то окликнул друга за садовой калиткой, кто-то сосчитал за морем звезды, кто-то за горами повернулся с боку на бок, а я все прикидывала, как лучше перевести его стихотворение «чворобок»: коробка не коробка, створ не створ, знаю, что не куб.

звонок ожил на руле.
я в пути, а мое Одиноково спит, ан нет, сосед гуляет с собакой.

обычно не здороваемся, но тут нашлась улыбка для той,
что, считая точки на карте августа,
осваивается с дорогой

когда шел дождь
мы всё еще смиренно и
яростно ловили в шуме
капель насущную весть
о небе отчем доме о детстве обо
всех делах наших и днях и некогда
вызубренном Возлюби Ближнего Своего
мы лежали рядом
открыв ладони покуда
абрисы наших тел
не слились в один
глубоко под нами
перекрестья подземных жил
подмигивали путеводными
звездами кореньям-кометам
зрели змеиные залежи
грунтовые воды зудели и
кости и цацки давно умерших
названивали – Возлюби Ближнего
пока шел дождь
мы знали всё
о любви

Неприкаянные любят неприкаянных. Любят остро
Неуютный шум города пробуждает лежащих монстров
В угрожающих размеров кроватях, куда сквозь резные рамы
Высекая животные страсти, заплывают света и тени
Но неприкаянные любят неприкаянных. Любят странно
В углу у восьмигранного буфета зудит забвенье
Перелистывая засаленные календарные страницы с
Народными приметами, рисунками спиц и шерсти
Простыми советами, как не окочуриться раньше смерти
Неприкаянные любят неприкаянных. Любят жалко
А у забвения лицо оборотня. Язык похожий на жало
Проверит все это, каждый факт опробует на зуб
Особенно число тысяча девятьсот шестьдесят
На обложке книги, припахивающей карпатским газом