Эдвин Робинсон - Дом на холме

Соединение несущих сообщение слов, ветра, запада – не новое в литературе, и, как утверждает Дунн, описывают опыт героя «Энеиды». В шестой книге он достигает Hesperia, the Western Land, как иногда называют Италию, где, у подножия Везувия, взывает к Кумской Сивилле: «…Не вверяй же листам предсказаний,/ Чтоб не смешались они, разлетаясь игрушками ветра./ Молви сама, я молю!». Он говорит так потому, что пророчица писала предсказания на дубовых листьях, и оставляла их у входов в пещеру, которых всего было сто.

Дунн делает вывод, что у Вергилия сивилла символизирует голос разума, т. е. действие развертывается в сознании Люка, а «она» – это правда, которую Люк ищет, которая позовет его, если он будет слушать и верить. То, что аллюзия проводится именно на произведение Вергилия, Дунн объясняет тем, что Робинсон переводил его. В частности, в 17 лет поэт перевел большой отрывок из его книги. [3]

1. Ronald Moran Meaning and value in «Luke Havergal» /Moran Ronald// Colby Library Quarterly, series 7, no.9, March 1967, p. 385–392

2. Ronald MacFarland Robinson's Luke Havergal /Ronald MacFarland // Colby Library Quarterly, series 10, no.6, June 1974, p. 365–372

3. Dunn, N. E. Riddling leaves: Robinson's "Luke Havergal" / N. E. Dunn// Colby Library Quarterly, series 10, no.1, March 1973, p. 17–25

1. Любой пишущий автор, хочет он того или нет, невольно претендует на новизну и оригинальность уже тем фактом, что выставляет свои произведения на всеобщее обозрение. Но это только одна сторона медали. А другая сторона заключается в том, что, как писал X. Л. Борхес, каждый язык это традиция, каждое слово – общий символ, и вклад любого автора здесь ничтожен [1; 33], поскольку «язык-это не произвольный набор символов, а традиция и образ чувств» [1; 100]. Это замечание касается и англоязычной поэзии об умерших и смерти, и при всей непохожести авторов, писавших стихи об умерших и смерти, в их стихах можно обнаружить общие повторяющиеся мотивы, темы и образы, которые мы и называем здесь лейтмотивами. Таким образом, целью данной статьи является обнаружение таких лейтмотивов в англоязычной поэзии об умерших и анализ того, как они используются и обыгрываются в конкретных стихах.

1.1. Стоит заметить, что поскольку заявленная нами тема довольно обширна, то мы неизбежно вынуждены наложить на себя ряд методологических ограничений.

1. 2. Во-первых, мы не брали единичные образы и мотивы, встречающиеся только в одном стихе и не находящие себе соответствия, подобия в других стихах, поскольку такие образы и мотивы по определению не являются лейтмотивами.

1.3. Во-вторых, мы старались брать такие стихи, в которых с нашей точки зрения смерть кого-либо или вообще смерть является главной темой или даже персонажем.

1.4. И, в-третьих, мы не преследовали перед собой цели хронологизации этих лейтмотивов и создания их истории, и наш подход здесь не диахронический.

2. Прежде всего стоит различать стихи от лица уже умершего человека, когда он уже мёртв, или от лица человека, который представляет себя мёртвым, и стихи об умершем человеке, в которых речь идёт от лица знавших этого человека или от лица внешнего наблюдателя.

2.1. Остановимся на стихах от лица умершего человека. Весьма распространённым лейтмотивом в стихах от лица умершего человека или представляющего себя умершим является пожелание не приходить на его могилу или уйти с неё и не скорбеть о нём. Этот лейтмотив довольно устойчив и его можно встретить как в поэзии XIX века, так и в поэзии XX века. В XIX веке этот лейтмотив можно найти в стихах Кристины Россетти «When I Am Dead» и Альфреда Теннисона «Come Not When I Am Dead»:

В XX веке этот лейтмотив прослеживается в стихотворении Эдвина Арлингтона Робинсона «A Happy Man» и в «Do Not Stand at My Grave and Weep» Мэри Элизабет Фрай:

Учитывая то, что исходный лейтмотив в этих стихах прочитывается вполне недвусмысленно и ясно, интерес представляет, как именно он развивается и используется в конкретных стихах. Анализируя эти стихи, нельзя не заметить, что в стихах Альфреда Теннисона «Come Not When I Am Dead» и Эдвина Арлингтона Робинсона «A Happy Man» пожелание не скорбеть об умершем и не приходить/уйти с могилы мотивируется и объясняется покоем умершего: