Амаль Гаджиева - Прости меня, мама!

Окрыленные похвалой дети, радостно улыбаясь, направились к своим щенкам, а соседка с другого подъезда, глядя на происходящее, подумала про себя: «Хорошо, что не все очерствели душой, есть ещё люди, которые могут научить детей доброте, человечности, иначе наступил бы конец света. Ибо зло разрушает все вокруг себя, только добро может быть созидательным, поэтому повсюду надо сеять только его семена!».

Перед сном, Худоёр, как обычно, обошел свой двор, огород. Подняв голову на небо, замер от восхищения: на обрывке белого облака на синем небе, похожего на арбу, плавно плыла полная луна. Казалось, она держит за вожжи, и сама ведет арбу в нужное направление… Худоёр довольно осмотрелся вокруг: ведь все было создано его руками!

Дом его был хоть и не столь пышным на вид, но основательным, состоял из шести комнат, все удобства находились внутри, что было очень комфортно для его жены Джонайры и троих детей.

За домом он посадил фруктовые деревья, развел небольшой огород, так что за зеленью не надо было идти на базар. Возле ворот находился гараж. Вот уже двадцать лет они жили с женой душа в душу, ни разу не обидев друг друга ни словом, ни взглядом. И дети росли в атмосфере любви и благожелательности. Старшему сыну Фариддуну уже исполнилось восемнадцать лет, и он учился в институте на юриста. Второй сын – Олим учился в шестом классе, а любимице семьи – младшей доченьке Нозанин только исполнилось пять лет. В семье любили читать не только таджикскую, но и мировую литературу, и во время ужина, когда все собирались за столом, обменивались своим мнением о той или иной книге. Одним словом, духовный мир всех членов семьи был богат. Это было странно, тем более что сверстники Фариддуна и Олима не отрывались от своих компьютеров и интернета, и никакие книги их не интересовали.

Сам Худоёр работал директором небольшой фирмы и был любим всеми сотрудниками за свой мягкий, добрый нрав и справедливость. Джонайра преподавала персидский язык в университете.

Возле ворот Худоёру показалось, что слышит детский плач, и он внимательно посмотрел вокруг и вдруг, увидел истекающую кровью рыжую кошку, которая, видимо, от нестерпимой боли тихо стонала, и стон её напоминал плач младенца. Худоёр подошел к ней и нагнулся, чтобы посмотреть, что с ней стряслось.

Вся шерсть кошки окрасилась в алый цвет, глаза были полузакрыты. Худоёр поднял на руки животное, и увидел раненый бок, с которого сочилась кровь.

Кошка испуганно втянула голову, словно ожидая новых ударов от своих мучителей. Худоёр погладил её, и ласково произнес: кто же тебя так?! Ни один зверь не мог бы поступить с тобой так жестоко! Это может быть только делом рук людей!

Словно подтверждая его предположение, кошка моргнула несколько раз. Худоёр, держа её на вытянутых руках, чтобы не испачкаться, зашел домой и позвал:

– Джонайра, дорогая, подойди в ванную комнату, мне нужна твоя помощь!

Увидев истекающую кровью кошку, Джонайра испуганно вскрикнула:

– О Аллах! Что с ней стряслось?!

– Не знаю, сейчас нужно вымыть и обработать её рану, иначе бедняга вовсе погибнет! Ты не бойся, я знаю, что у нашей Нозанин аллергия на кошачью шерсть, я не возьму её домой, но пусть остается хотя бы во дворе, пока не вылечится!

– Ты мог бы и не говорить об этом, – обиженно ответила Джонайра. – Мы что, нелюди, чтобы оставить бедное животное в таком состоянии?!

Они вымыли и обработали рану кошки, остановив кровь, затем налили в миску молока и поставили перед ней. По тому, как она жадно глотала молоко, можно было догадаться, что она голодает давно. Видимо, умирая, лежала где-то, но собрав последние силы, каким-то образом доползла до ворот Худоёра, в поисках помощи, видимо не совсем потеряла веру в человечество. Насытившись, она благодарно посмотрела на Худоёра и тот воскликнул: надо же, твои глаза имеют форму листика дерева. Ты будешь Листиком. Благо дети спали и не видели, в каком страшном состоянии находилась кошка.

Худоёр нашел коробку, положил в неё мягкую тряпку, и осторожно опустил в неё раненое животное. Одну сторону коробки он открыл, сделав некое подобие дверцы, чтобы кошка могла свободно заходить и выходить из коробки. Кошка, наевшаяся наконец до отвала, словно забыв о своих болях, сладко заснула на этом мягком ложе. Худоёр осторожно поднял коробку и, вынося во двор, поставил за домом, чтобы дети не видели её. Рядом поставил миску с молоком, и пиалу с водой, и, ещё раз погладив её нежно, вернулся домой.