Герод - Жертвоприношение Асклепию

Кинна:
Привет тебе, Пэан-владыка, [1]царь Трикки,
Обитель чья – и Эпидавр, и Кос [2]милый!
И Корониде, матери, привет тоже,
И Аполлону, [3]и Гигии, длань к коей

Тобой простёрта, и богам, кому эти
Здесь алтари посвящены, – Панакее, [4]
И Эпионе [5]с Иасо, и – кто свергнул
Лаомедонта град [6]и с ним чертог царский, –
Махаону и Подиларию, [7]жгучих

Недугов исцелителям! Привет также,
Отец Пэан, богиням и богам, коих
Очаг твой приютил! Вы хижины бедной
Глашатая примите, петуха в жертву,
Да будет ваша милость! Мы живём со дня на день!

А то бы мы быка или свинью, жиром
Заплывшую, – не петуха тебе дали
За то, что ты целительной своей дланью
Коснувшись нас, владыка, злую снял болесть.
Ты, Коккала, от Гигии поставь справа

Дощечку с посвящением…
Коккала:
Душа-Кинна,
На загляденье статуи! Ну, вот эта
Чьей создана рукой? И кто её оставил?
Кинна:
Детьми Праксителя! [8]Не видишь ты разве
Имён на педьесталах? А воздвиг Эвфий,

Прексона сын…
Коккала:
Пэан, за чудеса эти
К ваятелям и Эвфию благим буди!
Голубка, ты на девушку взглягни эту,
Что вверх глядит на яблоко – она, право,
Коль не получит плод, дух испустить может!

На старика на этого взгляни, Кинна!
А гуся-то. о Мойры, мальчик как душит!
Не знай я, что стоит передо мной камень,
Подумала б, что гусь загоготать сможет!
Наверняка со времени живут люди

И в камни жизнь вливать… Ты посмотри, Кинна,
На статую Баталы, – знаешь, дочь Митта –
Так и плывёт она! Кто не видал девы,
На образ взглянет, и, поверь, с него хватит!
Кинна:
Пойдём, душа, тебе я покажу диво,

Какого отроду ты не могла видеть…
Служителя поди, Кидилла, к нам кликни.
Тебе я говорю? Раскрыла рот, дура,
И до того, что говорю, ей нет дела!
Стоит и на меня, как рак, глаза пялит!

Иди, – служителя, я говорю, кликни!
Обжора! От тебя ни в праздник нет толку,
Ни в будни, но всегда ни с места, как камень!
Клянусь тебе, Кидилла, этим вот богом, –
Серчать я не хочу, но ты меня сердишь!

Клянусь, я говорю: настанет день оный,
Когда почешешь ты затылок безмозглый!
Коккала:
Не всё ты слишком к сердцу принимай, Кинна:
Она – рабыня, на уши ей лень давит!
Кинна:
День занялся, – и толчея сильней стала…

Эй, ты, ни шагу, уж открыли дверь храма,
Завесу подняли…
Коккала:
Душа моя, Кинна,
Какие чудеса! Наверно, ты скажешь,
Что это всё – второй Афины рук дело.
Привет владычице! Коль вон того тронуть

Нагого юношу – получит он ранку!
Не видишь ли, с какою теплотой, Кинна,
Трепещет на картине всё его тело?
Ухват серебряный! Сам Патекиск с Миллом, [9]
Сыны Ламприона, не отвели б взора,

Решив, что вправду он из серебра сделан!
И бык, и повадырь, и женщина с ними,
И горбоносый муж, и тот, с кривым носом, –
Не правда ли, что жизнью все они дышат?
Когда б мне женский стыд мой не мешал, я бы

Визг подняла, – а что, как бык бодать станет?
Уж больно, Кинна, он косит одним глазом!
Кинна:
Да, верно, Апеллес Эфесский [10]всё может,
Удачливая у него рука. Трудно
Сказать о нём: «Он то постиг, но не это».

Кто так подумал бы, тот и богов, верно,
Не чтит. А кто без восхищенья посмотрит
На самого творца и на его вещи,
В валяльне тот висеть вниз головой должен.
Храмовый служитель:
Благоприятны жертвы ваши, – в них виден

Большой на улучшение намёк; бога
Никто так ублажить не мог, как вы, жёны.
Ио, ио, Пэан, о милосерд буди
За жертву дивную и к ним и к их близким.
Будь то мужья их иль родные им люди!