Юлия Качалкина - Редакция

Хесин (осклабясь) . Да ну что вы! Я невоспитан и груб.

Фальцвейн. Однажды я знал человека – вашего тезку. И он был геодезистом. По крайней мере, по профессии. И как-то раз судьба его невероятным образом изменилась. (Долго смотрит на Хесина) . Но в детстве он, правда, любил кошек и собак. Особенно кошек. Это я так. К слову.

Звонит телефон. Включается автоответчик. В динамике узнаваемо звучит голос известного прозаика Елеева. Хесин и Фальцвейн смотрят друг на друга. Елеев между тем оговаривает условия интервью и поздравляет Хесина с наступающим Днем Рождения, вспоминая имениннику какую-то шутку с прошлого праздника. Щелчок. Конец связи.

Хесин (отваливаясь на спинку стула) . …а еще я постоянно притворялся. По любому поводу. А вы?

Занавес.

Редакция «Первопечатника». Утро. Ближе к полудню. За компьютерами друг напротив друга сидят Сашенька Воскресенскийи Лева Булочкин. У обоих выражение лиц сосредоточенное. Не печатают – только читают с экрана. При этом Воскресенский время от времени издает гортанное «О!» и молча продолжает читать дальше. Булочкин с той же периодичностью почесывает живот. За окном дождь садит в подоконник.

Воскресенский (медленно, растягивая слова) . Левочка!.. а вот ведь если Александр Венедиктович Плоцер наберет в поисковике «хер Александра Венедиктовича Плоцера», поисковик покажет ему твою домашнюю страничку… Не хорошо, Левочка. Нехорошо. В суд на тебя подаст. Словом обидным публично обзовет.

Булочкин молчит. Продолжает читать с экрана.

Воскресенский (с той же интонацией) . А еще Александр Венедиктович Плоцер никогда не пригласит тебя на день рождения и не угостит вафелькой! Вот Хесина – пригласит. А тебя – нет. Все потому что ругаться, Левочка, нехорошо.

Булочкин молчит. Читает с экрана.

Воскресенский (вытягиваясь вперед) . Что ты там все читаешь? Может, я тоже хочу. Пусти меня.

Булочкин (морщась) . Да уйди ты, Саш, ради бога! Заманал уже прикалываться! И Хесина черти где-то носят… вот где Хесин? Первый час пошел, где он, я хотел бы знать? И где Лина? Почему я должен отвечать на звонки?

Воскресенский. Хочешь, я отвечать буду? Правда, я так отвечу, что они ничего правильно не поймут…

Булочкин. Вот именно. Уймись уже. Или ты пьяный? Вроде утро еще…

Некоторое время сидят молча. Телефон не звонит. Вдруг Воскресенский приподнимается на кресле, вытягивает руки вперед к Булочкину, будто хочет схватить его за воротник, выкатывает глаза и валится назад. Тяжело и гулко падает. Ударяется затылком о шкаф. Обхватывает лицо руками. На лице – кровь.

Булочкин (вскакивая из-за стола) . Во, тля, Сашенька… (пробираясь к нему в угол, смотрит в рабочий компьютер Воскресенского) настоящий журналист! Гений! Статью дописал и упал. Это надо же… Ну, что ты? Что? (Ласково. Пытается приподнять голову Воскресенского.) Ну, что ты, дурачок, испугался? Не бойся. Это у тебя припадок. Все путем будет. Все путем…

Воскресенский (глухо, дико вращая глазами) . Кто ты? Кто ты? (Цепляется за Булочкина. Тянет его на пол.) Где я? Где я?

Булочкин (тихо скручивая Воскресенскому руки за спиной, чтобы тот себя не расцарапал) . Ты, Сашенька, журналист. Работаешь в большой умной газете. Ты – хороший журналист. Ответственный. Статью дописал и только потом упал.

Воскресенский (вращая глазами, недоверчиво смотрит на Булочкина) . А кто ты?

Булочкин (вытирает ему кровь со лба своим платком) . А я, Сашенька, – Лева. Я тоже журналист. Мы работаем с тобой вместе… не надо, Сашенька, меня царапать. Я все равно сильнее и толще. Лежи, пожалуйста, смирно.

Воскресенский (сучит ногами) . М-м-м-м-м-м-м-м-м!…

Булочкин (оседлал его. Скрутил руки за спиной) . Да не рвись ты, кому говорю!

Из соседнего отдела вбегает пенсионного возраста дамав химической завивке и очках. Ахает, хватается за голову и кружит по комнате. Булочкин со злобой смотрит на ее маневры.

Булочкин (негромко и раздражаясь) . Да что вы все носитесь, как будто вам шомпол вставили, Галина Дмитревна? Прекратите сию минуту! Прекратите мельтешить у меня перед глазами! Вызовите скорую! Быстрее! Вызовите врача!

Галина Дмитревна (хватает из кучи в углу несколько книг, подбегает к Воскресенскому и пытается подпихнуть их ему под голову) . Может, ему книги – книги под голову подложить? Ах ты, боже мой! Ах ты, господи!