Виктор Славкин - Серсо

Валюша.Петушок, ты про моего мужа хотел послушать… Мой муж… Мой бывший муж был прохладным человеком. Никакого азарта – ни карты, ни ипподром… Он вообще ничем не увлекался. Не умел играть ни в одну игру, ничего не коллекционировал, не пил. И я тоже не была предметом его увлечений. Любил стоять у окна и смотреть во двор. Я иногда заглядывала ему в лицо, осторожно, как будто цветы поливаю, а сама так осторожно в глаза ему заглядываю. И всегда пугалась – до того ничего не было в его глазах. Ничего! По двору бегали дети, собаки, шныряли девочки в коротких юбках, мальчики в кожаных курточках… Но его взгляд был пуст. Причем внутрь себя он тоже не смотрел, из глаз его ничего не источалось ни в ту, ни в другую сторону. И я страшно обрадовалась, когда заметила однажды хоть что-то в его взгляде. К нам пришла студенточка из бюро добрых услуг мыть окна, быстро переоделась, завязала узлом свою ковбойку на смуглом животике, прыгнула на подоконник и запела. Вот тут-то и я увидела кое-что в глазах мужа. Я оставила эту певунью обедать. За обедом муж и на меня смотрел чуть внимательнее, чем раньше, что-то шевельнулось, тронулось в его душе. Между нами троими возникло напряжение. И знаете, мне это понравилось. Это было уже похоже на жизнь. У нее были такие тонкие желтенькие бровки, и вместо «л» она говорила «вэ». Я става пригвашать ее к нам убирать квартиру. Потом мы вместе обедали, пили чай, она мурлыкала свои песенки… И в один прекрасный момент они ушли из дома вместе, а я осталась одна. Я проиграла в этой игре. Но хоть что-то в нашей жизни произошло. А могли еще лет тридцать прожить без особых осложнений. Человек проснулся. Дай ему Бог.

Петушок.Мы познакомились с Валюшей в милиции. Произошла авария, автокатастрофа. На наших глазах. Но мы еще не были знакомы и даже шли по разным сторонам улицы. Никто не пострадал, просто испугался один старик, упал на мостовую. Нас повели в отделение как свидетелей, мы расписались в протоколе, и нас попросили проводить старика домой. Мы привели его в маленькую каморку, он прилег на диванчик и сразу заснул. Он лежал такой румяный и счастливый – как в гробу. Мы сидели на двух стульях, поставленных рядом, – как в кино. Мы сидели, старик спал, время невозвратно уходило, пахло яблоками… А потом мы поцеловались. В этот момент старик открыл глаза и сказал: «Поздравляю», – и снова заснул. Потом он часто давал нам ключ от этой самой каморки.

Из дома выходит Кокасо своим потрепанным портфелем, садится на лавочку.

Пауза.

Надя.А я, наверное, замуж пойду. За летчика, вернее, за вертолетчика. Я его в «Воздушном транспорте» вычитала. Он военный подвиг совершил – вертолет посадил на танцплощадку. Провода гитарам не порвал – все вежливо. У него над городом авария произошла, кругом дома, садиться некуда, он на танцплощадку и уместился. Поломку ликвидировал, перед танцующими извинился и снова улетел. И снова все затанцевали. Я как заметку прочитала, сразу ему в часть написала, он ответил. Очень вежливо.

Валюша.Ну, ты, Надька, даешь!.. Он красивый?

Надя.Ой, мне, как всегда, не повезло! Заметку без фотографии напечатали. А уж когда он мне карточку прислал, посмотрела – матушки!

Владимир Иванович.Урод?

Надя.Ален Делон! Мне председатель наш сказал: «Выйдешь замуж – кооператив за тобой оставим». Я сначала не хотела – все-таки по переписке… А теперь пойду.

Петушок.Повезло Делону.

Надя.У него у самого квартира. Правда, двухкомнатная…

Ларс.Твой вертолетчик случайно не на линии Джексонвилл – Майами работает?

Надя.Нет, он по Подмосковью.

Ларс.А то я знал одного. Боб. Отличный парень! Вот глупо: мы однажды с другом отдыхать поехали в Майами, дикарем, а билет почему-то у нас до Джексонвилла был. Все до Майами поездом едут, а мы решили на вертолете. Из Джексонвилла в Майами – на вертолете! Прилетели, пошли комнату снимать, не у моря, а наверху, на горе. У моря все забито. Хозяин в ковбойке байковой, жара тридцать градусов, а он в байке ходит. И бородка маленькая, плотная, волосы как склеенные. В одной комнате сам живет, другую сдает клиентам. Утром проснулись, умываться – а полотенец нет. Мы хозяина зовем. Он в байковой рубашке. «Не входит, – говорит, – полотенце». – «Как не входит?.. Два доллара за койку, и не входит?! Два доллара! Двушник!» И волосы в бороде такие толстые, как склеенные… Вот гад! «А простыня, – говорю, – входит?» – «Ез, входит». – «А подушка входит?» – «Ез, входит». – «А полотенце?!» – «Ноу, а полотенце не входит». Мы с другом: «Войдет, гад! – прем на него. – Войдет, сука!.. Или мы тебе бороду отпилим». Дал он нам полотенце. Вошло полотенчико. Одно, правда, на двоих, но вошло. А мы с собой ничего такого вытираться не взяли: в гостинице, в поездах – везде входит. Узенькое дал полотенчико, коротенькое. Выгадал за свои два доллара, подонок! На длине сэкономил. Погода хорошая тогда была. Обратно – в Джексонвилл! – уже поездом ехали. Нормально отдохнули.