Александр Галин - Парад

Виктор. Папа подготовлен.

Скворцов. Витёк, красный цвет! Алкоголь – это мамина тема. Ты лучше иди, я сказал, смой это всё с лица. Долорес, я сегодня с Борисычем уложил полтора килограмма коньяка, я подготовлен.

Долорес (Виктору) . Кто такой Борисыч?

Виктор. Не знаю.

Скворцов. Сынок, я пить не хотел. Летел сюда через Франкфурт, на прямой рейс из Москвы первого класса не было, а через немцев нашли одно место. Сел – вижу, рядом знакомый человек, главный специалист министерства, он один там, кто вообще рассекает в металлургии. Ему тоже через Франкфурт, но в Нью-Йорк… Взлетели. Вижу: он в окно смотрит и вроде… как плачет. Я ему: «Чего ты, Александр Борисыч?» Он мне: лечу в Нью-Йорк, с концами… Не могу, говорит, больше смотреть на весь этот бардак.

Виктор. Пап, может, потом расскажешь? Нас ждут.

Скворцов. Нет! Послушай. Он смотрит в окно, на слезе весь: «Какая могла бы быть страна!» И мне: «Давай выпьем за Россию, не чокаясь». Я ему: «Александр Борисыч, да выкарабкаемся как-нибудь. Давай чокнемся». Не стал он чокаться. Выпил, ещё налил… Он питерский: давай выпьем за Питер. Мог я ему отказать? Потом – давай за твой Урал. Выпили. Он в Череповце начинал – выпили за Череповец. Рассказал, как он какую-то прокуроршу по молодости отчеканил в Якутске, выпили за Якутск…

Виктор. Пап, это урок географии?

Скворцов. Дослушай. Я говорю: «Борисыч, ну если ты такой патриот, чего ты туда летишь?» Я говорю: «Во Франкфурте бери билет назад, лети в Москву»… Короче, я его сговорил! Всё, сказал, лечу назад! Смеётся, радуется. Ну и за это выпили, конечно… Когда долетели, я встал, а он не смог. Я нашим, аэрофлотовским, всё объяснил, проплатил – обещали тем же самолётом его назад… Ты всё понял? Отец не пил, отец учёного человека для страны сохранил. Сейчас сколько времени? Два часа есть?

Виктор. Половина первого.

Скворцов. Через полтора часа Борисыч полетит домой. И последнее тебе, сынок, для полноты картины: в полёте мы пили только «Огни Москвы».

Виктор. Это теперь положено подавать в первом классе? Патриотично…

Долорес. «Огни Москвы» – это ведь коктейль? Где же я про него читал?

Скворцов. Не бери в голову, Долорес… Не волнуйся, я подготовлен.

Долорес. Я в этом не сомневаюсь. (Достаёт из пакета и разворачивает бутылку.) Здесь и стаканчики ещё, именно такие, какие нужны для этого напитка. Называются «cabalito», по-русски – «маленькие лошадки». (Разворачивает.) Вот… Пони… Дивно, правда? Это вам.

Скворцов. Спасибо, Долорес. Это очень кстати.

Долорес (Скворцову) . Я могу за вами поухаживать?

Скворцов. Смотря в каком смысле?

Долорес (смеётся) . Только в смысле – налить. Мне Викт о р говорил, что глагол «налить» имеет сакральный смысл для русского человека. (Виктору.) Ты попробуешь?

Виктор. Нет, спасибо, не надо. Пошли, нас ждут.

Долорес. Ну подожди… Я ещё Николаю Викторовичу не рассказал. У ацтеков, как и у всех народов, есть ритуалы, связанные с алкоголем…

Виктор. Так, это надолго. Я пошёл за девочками.

Идёт с балкона.

Долорес. Я действительно очень хотел вас увидеть.

Наливает в стаканчик, ставит его на ладонь и с поклоном обращается к Скворцову.

Acepta de las manos de tu esclavo, mi señor.

Скворцов. Переведи…

Долорес. Прими из рук твоей рабыни, мой господин. Эти слова любящие женщины говорили древним ацтекам.

Скворцов. Повезло ацтекам. (Выпил) . Так… Говоришь, серьёзная бабушка была у текилы? Я чего-то не понял ничего. Ну-ка налей ещё.

Долорес (наливает) . Отец просил меня вас предупредить – это очень коварный напиток.

Скворцов. Правда? (Выпил.) Ну тогда давай ещё одну лошадку… Знаешь, что такое русская тройка?

Долорес. Конечно! «В поле чистом серебрится Снег волнистый и рябой, Светит месяц, тройка мчится По дороге столбовой…» Боже! Дух захватывает!.. Обожаю Пушкина! Правда чудо? Я переводил Пушкина на испанский, но это так трудно, любое неточное слово – и всё сразу меркнет. А кажется – всё так просто. «Я вас любил: любовь ещё, быть может, В душе моей угасла не совсем…»

Вдруг замолчал, закусил губу. Скворцов тяжело смотрит на него.

Скворцов. Давай выпьем за Пушкина… Я за него сегодня не пил…