Александр Галин - Группа

Рубцова.Таня, вы не путаете? Я собак не заводила никогда.

Молчание.

Таня.Все забываешь со временем, дай Бог, чтобы я это когда-нибудь забыла! Я вас чем-то огорчила?

Рубцова.Нет-нет, видимо, просто устала за день.

Таня.Идемте, Нина Михайловна. Слышите, как шумит Венеция? Не хочется ничего пропустить в эту ночь.

Рубцова.Сейчас… немножечко одна посижу…

Таня.Мы ждем вас. (Выходит.)

Рубцоваостается одна, но ненадолго. Входит хохочущая Клава, путается в гирляндах, пробует надеть маску.

Клава.Иди быстрее посмотри, Нина Михайловна, как итальянцы воблу обдирают. Это же просто умора! Там шахиня показывает им, как надо воблой по столу стучать, — можно умереть! Там толпа собралась — все с ума посходили от смеха. Нет, отлично получилось: столики прямо на улице, аперитив подали зеленый и красный. Отлично вообще, воблочку под аперитив, да? Чего, даром мы, что ли, окно в Европу прорубали? Пускай и они тоже воблу покушают. (Подошла к окну.) Нина Михайловна, иди посмотри, как там шахиня соскучала — ест эту таранку, а рядом хмыри стоят в полотенцах. Идем-идем, Нина Михайловна! Там все по гондолам сидят, тебя ждут.

Входит Потаповский.

Потаповский.Ну давайте же быстрее! В чем дело, Нина Михайловна?

Рубцова.Алексей Николаевич, я сыта. Посидите без меня там, если хотите. Скажите ей, что мне надо быть здесь, в Обществе. Сюда ко мне придут наши.

Клава.Да ты что, Нина Михайловна! Они спят после Мэстрэ.

Рубцова.Прошу тебя, Алексей… без меня!

Потаповский.Да какой же ужин без тебя? Ради кого она все это затевает? Уж она-то тоже сыта не меньше твоего!

Клава.Ну пошли, Нина Михайловна, ну ради меня — у меня уже разум от голода мутится.

Потаповский.Ну-ка, ты свои настроения брось! Ты на службе, это дипломатия своего рода. Терпи для державы!

Рубцова.Все ты решил за меня, Алексей Николаевич!

Молчание.

Зачем мне ехать с ней куда-то… всех бросить… Подожди! Вот ты мне скажи: почему мне в Рим звонить нельзя?

Потаповский.Кому звонить? Никого сейчас нет в посольстве.

Рубцова.А у меня есть домашний телефон советника. Дай я спрошу про нее, нужна она нам?

Потаповский.Из ее номера можешь подняться и позвонить.

Рубцова.Я найду автомат. (Резко встает, первой идет к выходу.)

Клава.Досталась вам, товарищ консул, выездная женская бригада. У нас у каждой тут свой манер каприза. Это еще слава Богу, что нашей Хлоры нет. Она бы такое из вас коромысло сделала — согнула и разогнула бы четыре раза! А свет тут тушить?

Потаповский.Туши!

Тускнеет комната Общества дружбы, но вспыхивает Венеция, дождавшаяся наконец своего карнавала.

Ночь в Венеции. Разгар карнавала. За раскрытым настежь окном вспыхивают огни, что-то грохочет, наступая друг на друга, бьют бубны, звучат оркестры, им вторят голоса тысячной толпы.

Входят Клава, Катя и Лена в карнавальных костюмах, продолжая громко, во все горло петь: «Выходила, песню заводила про степного сизого орла, про того, которого любила…»

Катя.Ну ты заводная, Клавка!

Клава.А чего же мы другим уступать должны? Русская песня тоже должна звучать не хуже остальных!

Катя.Правильно! Ну ты меня утешила. Сколько же песен ты знаешь?

Клава.О-о-о! Это разве песни были? Вот когда по-настоящему раздухарюсь…

Катя.Не должна была ты про Стеньку петь в ресторане!

Клава.А чего. Мне все аплодировали.

Катя.У меня Сашенька — княжна… Я теперь не могу, все время, когда плыли, я ее за бортом видела.

Клава.Про что ты?

Лена.С кем она там?

Катя.С бэбиситером, с полькой осталась. Неделю всего видела эту польку.

Лена.Песни у тебя, Клавка, — одна к одной просто! То в «набежавшую» бросают, то колют, то рвут. Про пилораму, может, споешь, как она расчленяет хорошо?

Клава.Ой, а я ведь объелась, девки! Конечно, будет что дома рассказать. Чтобы так жили люди! Поверить, конечно, будет трудно.

Катя.Сказать, сколько ее номер в «Даниэле» в сутки стоит?

Лена.А ужин такой…

Клава.Не говорите, девки, не надо. И так все время в уме пересчитывала, то на лиры, то на наши рубли. Принесли рыбу, а я вместо рыбы вижу: плейер лежит в гарнире. Так, чтобы запомнить мне: после «Данилы» куда мы попали?