Александр Червинский - Счастье моё

Виктория отходит к окну и поворачивается к Семену спиной.

В сорок втором я убежал на фронт, чтобы кровью смыть это пятно. Меня поймали, вернули и выдрали. (Замечает, что плечи Виктории вздрагивают, проводит ладонью по её щеке.) Ты плачешь? Из-за меня?.. (Попытался повернуть Викторию к себе лицом.)

ВИКТОРИЯ (вывернулась) . Пожалуйста, иди спать! (Кинулась в свою каморку, выдернула из тумбочки сложенную простыню, сорвала с раскладушки одеяло и сунула Семену.) На!

СЕМЕН (прижимая простыню к груди) . Спасибо. Но одеяла я не возьму.

ВИКТОРИЯ.Сеня, я очень прошу тебя!

СЕМЕН.Это исключено.

ВИКТОРИЯ.Сеня, ты же видишь, как у меня тепло!

СЕМЕН (взял её за руку) . Вика, почему ты заплакала?

ВИКТОРИЯ.Не трогай меня!

СЕМЕН.Ну почему?

ВИКТОРИЯ.Не приставай ко мне!

СЕМЕН.Вика…

Виктория опять стукнула его кулаком в живот.

Теперь я сгруппировался.

ВИКТОРИЯ.Уходи!

СЕМЕН.Выпьем на посошок, и я уйду.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Теперь он уже не уйдет.

СЕМЕН (в сильном волнении) . Должен тебе признаться, я ни с кем не был так откровенен, как с тобой. При том, что я о тебе ничего не знаю. Вика, если б это не был первый день нашего знакомства, я бы тебя поцеловал. Но если ты не хочешь, я, конечно, себе этого не позволю…

Виктория ударила его по щеке.

На рассвете Семен и Виктория лежали на полу, как рамой окруженные остовом провалившейся раскладушки.

Розовое лицо Семена во сне было строго. Он храпел. Виктория не спала. Стараясь не шевельнуться, она рассматривала Семена.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Ну, что я говорила? Храпит.

Виктория улыбнулась.

За стеной нарастал шум: топот сотен ног, как рокот морского прибоя, голоса детей, словно крики чаек.

ВИКТОРИЯ (пощекотала Семену нос) . Сенечка!

СЕМЕН.Все. Я погиб.

ВИКТОРИЯ.Твой внутренний будильник не сработал.

Семен вскочил на ноги и молниеносно стал одеваться. Рев школьного утра надвинулся. Остекленные, закрашенные белой масляной краской двери ботанического кабинета дребезжали от топота толпы.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Во-первых, ты на ней женишься. Во-вторых, тебя исключат из школы.

СЕМЕН.Мы сломали кровать. Сейчас сюда войдут, да?

ВИКТОРИЯ.Да. (Вытянула из-под постели совершенно измятое платье.)

СЕМЕН.Тут двери запираются?

ВИКТОРИЯ.Нет.

СЕМЕН.Где мой бушлат?

ВИКТОРИЯ.Вот он. (Вытянула из-под постели бушлат.)

СЕМЕН.Причешись хотя бы…

ВИКТОРИЯ.Не волнуйся за меня. Беги, миленький, беги!

СЕМЕН.Куда?!

ВИКТОРИЯ.В окно.

СЕМЕН.Это какой этаж?

ВИКТОРИЯ.Второй. Но под окном крыша сарая.

СЕМЕН (сел на подоконник и перекинул ногу на улицу) . Вика, мне было с тобой очень хорошо. Я должен тебе признаться, с Анютой у меня этого самого не было. Она в этом смысле железный человек. Получается, что ты у меня – первая женщина.

ВИКТОРИЯ.И ты у меня первый, Сенечка.

СЕМЕН (в ужасе) . Что ты сказала?!

В дверь ботанического кабинета постучали.

ВИКТОРИЯ.То, что слышишь… Прыгай!.. Оскарчик Борисович, иду-иду-у! (Толкнула Семена.)

Семен исчез за окном.

Загремело железо крыши.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Машину торгового атташе к подъезду!

Пока Виктория торопливо пыталась замаскировать одеялом сломанную раскладушку, в ботаническом кабинете появился Оскар Борисович – крохотный, как колибри, старичок в специальных очках, выдававших сильнейшую близорукость. В нем птичья привычка часто оглядываться в ожидании опасности сочеталась с изяществом движений. Костюм его был черный, незаметный, в руке – пузатый древний портфель. Убедившись, что Виктории в кабинете нет, он моментально схватил жестянку с молоком, выплеснул молоко в кадку с пальмой и поставил жестянку на место.

ЛИДИЯ ИВАНОВНА.Старый маразматик. Что за игры в его возрасте? А эта дура во всё верит.

ВИКТОРИЯ (вышла из каморки в ботанический кабинет) . Оскарчик Борисович! Доброе утро, дорогой мой!

Оскар Борисович с неожиданной ловкостью прыгнул к ней и церемонно поцеловал Виктории руку.