Татьяна Уфимцева: Леди Макбет Мценского уезда

Аксинья.Вот, треанафемская твоя душа! Ну тебя совсем!

Катерина встает на весы.

Катерина.А сколько во мне будет?

Сергей.Три пуда, семь фунтов. Вас целый день на руках носить надо и то не устанешь.

Катерина.Что ж я не человек, что ли? Небось устанешь.

Сергей.Ни боже мой! В Аравию счастливую занес бы.

Работник.А что в нас такое тяжесть? Ведь не тело наше тянет, сила наша. Сила тянет!

Катерина.А я в девках страсть какая сильная была.

Сергей.Позвольте ручку, если это правда.

Катерина протягивает руку, Сергей сильно сжимает ее, Катерина толкает его в грудь, Сергей отлетает на два шага в сторону.

Работник.Н-да! Вот ты и рассуждай, что женщина!

Сергей.Нет, а вы позвольте на-борки.

Катерина.Ну, берись.

Она подставляет Сергею локти. Сергей прижимает ее к груди, приподнимает и сажает на бочку с мукой. Катерина, вся красная, молча слезает и идет прочь. За ней Аксинья.

Сергей.Эй ты, олух царя небесного! А ну сыпь, не зевай, гребла не замай, будут вершки, наши лишки.

Катерина с Аксиньей заходят в дом.

Аксинья.Девичур этот проклятый, Сережка! Всем взял. Что ростом, что лицом, что красотой. Какую хочешь женчину улестит и до греха доведет! А непостоянный, подлец! Непостоянный-пренепостоянный.

Катерина.А ты, Аксинья, того… мальчик-то у тебя жив?

Аксинья.Жив, жив, что ему! Где они не нужны-то кому, у тех ведь они живучи.

Катерина.И откуда он у тебя?

Аксинья.Так, гулевой! На народе ведь живешь-то, гулевой.

Катерина.А давно он у нас?

Аксинья. Кто?

Катерина.Этот молодец.

Аксинья.Сережка что ли?

Катерина. Да.

Аксинья.С месяц будет. Раньше у Копченовых служил, да его хозяин выгнал, сказывают, с самой хозяйкой в любви был…

Катерина.Ладно, ты иди…

В спальню тихо входит Сергей.

Катерина.Кто это?

Сергей.Не пугайтесь, это я, Сергей.

Катерина.Что тебе нужно?

Сергей.Нет ли у вас какой книжечки почитать?

Катерина.Нет у меня книжек, не читаю я их.

Сергей.Скука очень одолевает.

Катерина.Чего ж ты не женишься?

Сергей.Легко сказать, жениться. На ком тут жениться? Хозяйская дочь за меня не пойдет, а бедные все необразованные. Разве могут они что об любви понимать? Да и богатые не все о любви понимают. Вот вы любому другому человеку в утешение бы были, а у них теперь, как канарейка в клетке содержитесь.

Катерина.Да, мне скучно.

Сергей.Как не скучать, сударыня, от такой жизни! Даже если бы у вас кто на стороне был, так вам и видеться бы с ним невозможно.

Катерина.Ну, это ты… не то совсем. Мне бы вот ребеночка родить, так с ним веселей бы стало.

Сергей.Да ведь ребенок-то тоже от чего-то бывает, а не так же! Песня поется: «…без мила дружка обуяла грусть-тоска», и эта тоска так моему сердцу чувствительна, что взял бы его да бросил к вашим ножкам…

Катерина.Чего ты мне про свое сердце сказываешь? Мне это ни к чему. Иди ты себе.

Сергей.Я же вижу, сударыня, что вам не легче моего на свете, а только теперь все в ваших руках и вашей власти.

Катерина.Ты чего? Чего пришел ко мне?

Сергей.Жизнь ты моя несравненная!

Катерина.Пусти!

Сергей подхватывает ее на руки и несет в темный угол.

У следователя.

Вочнев, Катерина.

Вочнев.Так. Значит, Сергей Терентьев склонил вас к сожительству.

Катерина.Чего?! Никуда он меня не склонял.

Вочнев.Хорошо. Муж ваш был в отлучке. А свекор?

Катерина.Свекор вскоре помер.

Вочнев.Отчего?

Катерина.Грибков поел.

Вочнев.Странно все-таки.

Катерина.Чего странного-то? От грибов многие помирают. Да и старый он был.

Вочнев.Старик, говорят, был еще крепкий.

Катерина.Два века все равно не проживешь.

Вочнев.Расскажите поподробней, как он умер.

Катерина.На ночь грибков поел с кашей, началась у него изжога, рвота поднялась, а к утру уж и помер. На другой день схоронили.

Вочнев.Почему так спешно? Даже сына не дождались.

Катерина.Жарко было. А Зиновия Борисовича посыльный на мельнице не нашел, он за сто верст поехал лес покупать.