Юджин О'Нил - Жажда

Танцовщица (падает на плот и колотит по нему кулаками) . Ну, пожалуйста, не надо о воде!

Матрос (резко прерывая песню и поворачиваясь) . Вода? У кого вода? (Облизывает пересохшие губы распухшим языком) .

Джентльмен (поворачиваясь к матросу) . Ты же знаешь — воды здесь ни у кого нет. (С раздражением) . Украл у нас последние капли, так что же спрашивать?

МАТРОС отворачивается и снова начинает следить за акулами. Пение прекращается, воцаряется тишина, глубокая и напряженная.

Танцовщица (подползая к ДЖЕНТЛЬМЕНУ и хватая его за руку) . Слышите, какая тишина? Словно в мире вообще никого. Так страшно! Что произошло?

Джентльмен. Слышу, но понять не могу.

Танцовщица. А, теперь я знаю. Ведь это он замолчал. Помните он пел свою странную заунывную песню — такие пост на похоронах? Я слышала столько всяких песен везде, где выступала, но такую впервые. Почему, по-вашему, он перестала? Или чего-то испугался?

Джентльмен. Не знаю. Хотите, спрошу. (МАТРОСУ) . Почему ты не поёшь?

МАТРОС смотрит на него со странным выражением, не отвечает, снова поворачивается к акулам и заводит ту же безрадостную и заунывную песню с того места, где остановился. ТАНЦОВЩИЦА и ДЖЕНТЛЬМЕН с напряженным вниманием вслушиваются.

Танцовщица (истерически смеётся) . Ну и песня! Никакой мелодии, да и слов-то не разберёшь. Интересно, о чем он поет.

Джентльмен. Бог знает! Какая-нибудь популярная мелодия его народа.

Танцовщица. Но я хочу знать. Матрос? Скажи, о чем ты поёшь?

Матрос (после паузы, глядя на нее смущенным взглядом и растягивая слова) . Эта песня моего народа.

Танцовщица. Да, но о чем она?

Матрос (показывая на акул) . Я пою им. Это заклинание. Мне сказали, очень сильное. Пока я пою, они нас не съедят.

Танцовщица (с ужасом) . Съедят? Кто нас съест?

Джентльмен (показывая на движущиеся в спокойной воде плавники) . Он имеет в виду акул. Это черное там, в воде, их плавники. Разве вы их раньше не замечали?

Танцовщица. Да, да, замечала, но не думала, что это акулы. (Всхлипывает) . О, как это ужасно!

Джентльмен (НЕГРУ, грубо) . Почему ты ей это сказал? Ты что, не знал, что она испугается?

Матрос (безразличным тоном) . Она спросила, о чем я пою.

Джентльмен (пытаясь утешить ТАНЦОВЩИЦУ, которая все ещё всхлипывает) . Ну, а если по правде, то всё это детские сказочки, будто они едят людей. (Повышая голос) . Вы же знаете, что нет. И я знаю.

НЕГР на него смотрит — его губы сжимаются. Похоже, что он сдерживает улыбку.

Танцовщица (поднимая голову и вытирая глаза) . А вы уверены?

Джентльмен (взгляд НЕГРА его смутил) . Конечно, уверен. Все знают — акулы боятся людей, они трусы. (НЕГРУ) . Ты пытался испугать леди, а?

НЕГР отворачивается, смотрит на море и снова заводит свою песню.

Танцовщица. Больше не хочу — сразу представляешь всякие ужасы. Скажите, чтоб он перестал.

Джентльмен. Ну вот, вы и разволновались. Это все-таки лучше, чем мёртвая тишина.

Танцовщица. Да — даже такая песня.

Джентльмен. Он странный, этот Матрос, никак я его не пойму.

Танцовщица. Странная песня, которую он поет.

Джентльмен. По-моему, он не слишком желает с нами сближаться.

Танцовщица. Я это тоже заметила. Спросила о песне а он вообще не хотел отвечать.

Джентльмен. Но он ещё прилично говорит по-английски, а то и вообще бы нас не понимал.

Танцовщица. Он говорит так, будто у него какой-то дефект речи.

Джентльмен. Очень может быть. Тогда надо его пожалеть и признать, что не стоило так с ним разговаривать.

Танцовщица. А мне не жалко. Я его боюсь.

Джентльмен. Ну и глупо. А все из-за солнца: оно безжалостно — вот и наводит на такие мысли. Одно время я его тоже побаивался, но теперь вижу: это все от того что всё время смотришь на воду и слушаешь эту бесконечную тишину. От нее с ума сойдёшь!

Танцовщица. А теперь не боитесь?

Джентльмен. Теперь нет. В голове у меня все в порядке: с вами поговорил — вот и прояснилось. Надо все время разговаривать.

Танцовщица. Да, надо. Когда говоришь, то видений нет.

Джентльмен. Знаете, был миг, когда я чуть не тронулся. Мне показалось — он на меня смотрит, а в руках нож. Но это было умопомрачение, теперь понятно. Он просто бедный черный матрос, наш товарищ по несчастью. Бог видит — все мы в одном плачевном положении, и не надо никого ни в чем подозревать.