Жан Ануй - Пассажир без багажа

Г-ЖА РЕНО.Но ведь, мой мальчик…

ГАСТОН.Убирайтесь! Я не ваш мальчик.

Г-ЖА РЕНО.Ты заговорил совсем как прежде!

ГАСТОН.У меня нет «прежде», я говорю так сегодня. Убирайтесь!

Г-ЖА РЕНО (гордо выпрямляясь, как в прежнее время). Хорошо, Жак! Но когда будет доказано, что я твоя мать, тебе придется просить у меня прощения. (Уходит, не заметив Валентины, которая слышала их последние слова из-за кулис.)

ВАЛЕНТИНА (дождавшись ухода свекрови, выступает вперед). Вот вы сказали, что вы никого не любили. Откуда вы это знаете, вы, который вообще ничего не знает?

ГАСТОН (меряет ее взглядом). И вы тоже убирайтесь!

ВАЛЕНТИНА.На каком основании вы разговариваете со мной таким тоном? Что с вами?

ГАСТОН (кричит). Убирайтесь! Я не Жак Рено.

ВАЛЕНТИНА.Вы кричите так, словно вам страшно.

ГАСТОН.Отчасти и поэтому,

ВАЛЕНТИНА.Страх — это еще полбеды. Тень юного Жака — страшная тень, ее опасно даже примерить, но откуда ненависть и ко мне тоже?

ГАСТОН.Мне противно, что вы пришли сюда любезничать со мной, ведь вы все время, как только я появился в доме, не перестаете со мной любезничать. Вы были его любовницей.

ВАЛЕНТИНА.Кто посмел вам это сказать?

ГАСТОН.Ваш муж.

Пауза.

ВАЛЕНТИНА.Предположим, вы мой любовник, я нашла вас и снова хочу быть с вами… Неужели же вы действительно такой чудак, что вам это кажется гадким?

ГАСТОН.Вы разговариваете со мной, как с дунайским крестьянином. [1] Герой одноименной басни Лафонтена; воплощение внешней грубости и резкой прямоты. Впрочем, странный это был Дунай, черные воды, безымянные берега… Я человек не первой молодости, но я только что вылупился на свет божий. Может быть, в конце концов, и не так уж плохо отнять жену у родного брата, у брата, который вас любил, делал вам добро?

ВАЛЕНТИНА (вполголоса). Когда мы познакомились на каникулах в Динаре, я играла в теннис, плавала гораздо чаще с вами, чем с вашим братом… В горы лазила чаще тоже с вами… И с вами, с вами одним я тогда целовалась. Потом пришла к вам домой на вечеринку, и ваш брат полюбил меня, но ведь я-то пришла, чтобы повидать вас.

ГАСТОН.И все-таки вышли замуж за него?

ВАЛЕНТИНА.Вы были тогда совсем мальчишкой. А я сирота, младшая в семье, бесприданница, жила у тетки-благодетельницы и уже дорого поплатилась за отказы ее кандидатам. Так неужели я должна была продать себя другому, а не ему, благодаря которому я могла стать ближе к вам?

ГАСТОН.На такие вопросы дает ответ специальный раздел в дамских журналах.

ВАЛЕНТИНА.Как только мы вернулись из свадебного путешествия, я стала вашей любовницей.

ГАСТОН.Мы все же немного подождали.

ВАЛЕНТИНА.Немного? Целых два месяца, два страшных месяца. Потом в нашем распоряжении было три полных года, потому что сразу же началась война и Жоржа призвали четвертого августа… А потом, семнадцать лет, Жак!.. (Кладет ладонь ему на руку.)

ГАСТОН (отшатывается). Я не Жак Рено.

ВАЛЕНТИНА.И все же… Дайте мне наглядеться хотя бы на призрак единственного человека, которого я любила. (Улыбается.) Ага, скривил губы! (Глядит ему в лицо, он смущен.) Значит, ничто во мне, ни взгляд, ни голос, ни… неужели ничто не находит даже слабого отзвука в вашем запасе прошлого?

ГАСТОН.Ничто.

ВАЛЕНТИНА.Не будьте же так жестоки, даже если ваш Дунай — Стикс! Поймите вы, как важно для любящей женщины после бесконечно долгой разлуки найти если не своего бывшего любовника, то хоть его призрак, подобный ему даже в пустяках, вплоть до манеры кривить губы.

ГАСТОН.Возможно, я призрак, с точностью воспроизводящий Жака Рено, но я не Жак Рено.

ВАЛЕНТИНА.Приглядитесь ко мне.

ГАСТОН.Я и приглядываюсь. Вы очаровательны, но увы! — я не Жак Рено.

ВАЛЕНТИНА.Итак, вы уверены, что я для вас ничто?

ГАСТОН.Ничто.

ВАЛЕНТИНА.Значит, к вам никогда не вернется память.

ГАСТОН.Я этого и сам, пожалуй, хочу. (Пауза; вдруг тревожно.) А почему ко мне никогда не вернется память?

ВАЛЕНТИНА.Потому что вы не помните даже тех, кого видели всего два года назад.

ГАСТОН.Два года?

ВАЛЕНТИНА.А белошвейка, белошвейка, заменявшая вашу приютскую…