Жан Ануй - Потасовка

Блакас (обмяк). Подданный обязан подчиниться королевской воле, но да будет позволено мне, как другу, сказать — больно слышать, сир, как король Франции рассуждает словно «патриот».

Людовик. Не смешите меня. Что такое «патриот»? Мост Йена — мой! Это и есть патриотизм.

Блакас. Он увековечивает победу Буонапарте!

Людовик. Говорите — Бонапарта, как все люди, раз уж он этим дорожит. (Внезапно орет, ударяя по столу.) Победы Бонапарта — мои победы! Вы что, с луны свалились? Я вижу, больше всего хлопот у меня будет с роялистами. Франция увенчала себя славой за годы, что я томился ожиданием. Меня вышвыривали из очередной страны после каждого мирного договора, заключавшегося моими добрыми братцами. Так не отказываться же мне от этой славы из-за того только, что меня при сем не было. Я засчитываю себе войны Империи! И революцию тоже! Я ее перевариваю. Иногда попадается кость, вроде Фуше. Меня рвет. Но потом я глотаю. Мне не пристало воротить нос. Я — желудок Франции! И обязан все переварить.

Блакас (качает седой припудренной головой, возмущенно). Нашего короля подменили!

Людовик (улыбаясь). Ну, разумеется. Номер, во всяком случае. Вместо шестнадцатого — восемнадцатый. Многое изменилось, милый Блакас, и надо иметь мужество смотреть правде в лицо. Мужество — вот единственное, что нам осталось.

Блакас (визгливо). И честь!

Людовик (спокойно). Что такое честь, решать мне. Франции она ни к чему. (Смотрит на него.) Я допускаю, что вы из тех дряхлых, ощипанных птиц, которым ничего не понять. Мир движется слишком стремительно… Но неужели вы окончательно утратили здравый смысл и мужество? Ваши отцы обладали этими качествами. (Задумывается.) А все Людовик XIV. Заставлял вас простаивать часами в Версале в надежде на хорошее место и большую пенсию — вот и попортил нервишки дворянству. Когда-то во Франции были настоящие мужчины. Немного буйные, но одна-две головы в год… и порядок. А потом, в один прекрасный день остались одни канатоходцы. И теперь внуки оплачивают счета своих прадедушек. Вокруг них пустыня. (Кричит.) У меня нет Ришелье! Вернее, Ришелье есть, да никуда не годный. Вот я и беру Фуше. Руки буду мыть потом. Бонапарт создал дельную администрацию. Гениально, вся Европа нам завидует! Я присвою эту администрацию. Он принял прекрасный Гражданский кодекс? Взято! У вас есть на примете что-нибудь еще? Скажите, я беру всё. Тут главное — кто кого! Было бы желание! И как я ни толст, на своих толстых ногах, которые меня уже не держат, я вырвусь в первый ряд. У меня двадцать семь миллионов. Мне все мало, только подавай!

Блакас (еле слышно). Сир, у меня опускаются руки.

Людовик (смеется). Ну и опустите, хватать-то нечего. Двора нет. Я уже не могу танцевать и не хочу, чтобы другие танцевали у меня под носом. Пенсиям конец. Свиту я сокращу. Кроме того, я буду скуп. Для Бурбона это нечто новое. Сладострастно скуп. Нам понадобится долгий мир, чтобы привести себя в порядок. Потом посмотрим. А сейчас кровь Франции — ее деньги. И я намерен пускать ее по капле.

Блакас (высокопарен и смешон). Сир, я глубоко скорблю. На небесах сорок королей, ваших предков, отводят взгляд.

Людовик. Они на небесах. А я на земле. Я — сорок первый, и кухня сейчас на мне, моя очередь стряпать. (Звонит. Появляется камер-лакей.) Их превосходительства уже прибыли?

Камер-лакей. Да, сир.

Людовик. Пусть господин герцог Дюрас проводит их в зал для посольских приемов. Всех вместе. Так быстрее управимся. (Камер-лакей выходит, Блакасу.) Всего хорошего, мой милый. Помогите мне подняться. (Берет его за руку, делает вместе с ним несколько шагов к окну. Надевает свою нелепую шляпу.) Бог мой, трудно поверить, что мы ночи напролет танцевали и любезничали в Трианоне! Вы постарели и страдаете подагрой, я вынужден работать… (Ласково похлопывает его по руке.) Угадайте, что я сделаю с тремя ожидающими встречи со мной победителями? Я буду поддерживать каждого из них по очереди против двух других. А когда они вцепятся друг другу в волосы, я отыграю свои пешки. Впрочем, не я это придумал. Старый негодяй Талейран все детально разработал еще в Вене.

Разговаривая, словно закадычные друзья, они тихо приближаются к окну. В этот момент со двора доносится выстрел. Звон разбитого стекла.

(Подносит руку к шляпе, просто.) Мимо. Но он продырявил мне шляпу, скотина.