Джордж Фаркер: Офицер-вербовщик

Плюм. А этот помещик был что, вашим другом и благодетелем?

Бэланс. Я бы этого не сказал.

Плюм. Тогда нечего и сравнивать. Услуга, которую вы мне оказали, сэр...

Бэланс. Ну полно, пустое... Терпеть не могу этих слов! Если я в чем услужил вам, капитан, так ведь мне и самому это было в радость. Ты мне по сердцу, и, если бы я мог расстаться со своей дочкой, я отдал бы ее за тебя так же охотно, как за любого другого. Впрочем, чувство долга не позволит вам оставить службу, капитан, а благоразумие не даст моей дочери сопровождать вас в поход. А вообще говоря, она сама себе хозяйка, у нее полторы тысячи своих денег, так что... (Зовет.) Сильвия, Сильвия!

(Входит Сильвия.)

Сильвия. Вам несколько писем из Лондона, сударь. Я положила их на стол у вас в кабинете.

Бэланс. Тут к нам джентльмен из Германии. (Подводит к ней Плюма.) Вы меня извините, капитан, мне надо прочесть письма. Я скоро вернусь. (Уходит.)!

Сильвия. Добро пожаловать в Англию, сударь.

Плюм. Вы не знаете даже, как мне радостно это слышать от вас, сударыня! Надежда услышать эти слова из ваших прелестных уст и привела меня обратно в Англию.

Сильвия. Молва гласит, что солдаты прямодушны, должна ли я этому верить?

Плюм. Непременно, если тому порукой еще и мое слово. Ибо, клянусь честью солдата, сударыня, я шел навстречу любой опасности, чтобы быть достойным вашего уважения. А если я мечтал вернуться живым, то единственно ради счастья умереть у ваших ног.

Сильвия. Можете умереть у моих ног или где вам заблагорассудится, сударь, только раньше позаботьтесь о завещании.

Плюм. Мое завещание уже составлено, сударыня! Вот оно. (Вручает Сильвии пергаментный свиток.) Потрудитесь прочесть бумагу, написанную мной в ночь перед битвой при Бленгейме, и вы узнаете, кому я все оставил!

Сильвия(разворачивает пергамент и читает). «Мисс Сильвии Бэланс». Что ж, капитан, превосходный комплимент и вполне веский. Но, поверьте, меня больше радует ваше доброе намерение, чем возможность получить эти деньги. Только, по-моему, сударь, вам следовало бы оставить что-нибудь вашему малютке из Касла.

Плюм(в сторону). Вот так удар! – Какому малютке, сударыня? Из завещания видно, что он вовсе не мой. Эта девчонка замужем за моим сержантом, сударыня. Бедняжка вздумала объявить меня отцом в надежде, что мои друзья поддержат ее в трудную минуту. Вот и все, сударыня. Оказывается, у меня уже и сын появился! Ну и ну!

(Входит слуга)

Слуга. Сударыня, хозяин получил дурные вести из Лондона и желает немедленно с вами поговорить. Он просит извинения у капитана, что не может выйти к нему, как обещал. (Уходит.)

Плюм. Неужели что-нибудь случилось! Не дай бог! Ничто так не огорчило бы меня, как мысль, что столь достойного и благородного джентльмена постигла какая-то беда. Не буду вам мешать. Утешьте его и помните, что, если понадобится, жизнь моя и состояние – в распоряжении отца моей Сильвии. (Уходит.)

Сильвия. Я воспользуюсь всем этим только в случае крайней нужды. (Уходит.)

Другая комната в том же доме. Входят судья Бэланс и Сильвия.

Сильвия. Пока есть жизнь, есть и надежда, сударь. Брат может еще поправиться.

Бэланс. На это трудно рассчитывать. Доктор Мертвилл пишет, что, когда это письмо попадет мне в руки, у меня уже, наверно, не будет сына. Бедный Оуэн! Вот оно, возмездие господне! Я не плакал по отцу, потому что он оставил мне состояние, и теперь я наказан смертью того, кто был бы моим наследником. Отныне ты вся моя надежда и утешение! Твое состояние значительно возросло, и у тебя, надеюсь, появятся иные привязанности, иные виды на будущее.

Сильвия. Я готова во всем повиноваться вам, сударь, объясните только, каковы ваши желания.

Бэланс.Со смертью брата ты становишься единственной наследницей моего имения, которое через три-четыре года будет приносить тысячу двести фунтов в год. Теперь ты с полным правом можешь претендовать на титул и высокое положение в обществе. Знай себе цену и выкинь из головы капитана Плюма. Я с тобой говорю прямо.

Сильвия. Но вы так хвалили этого джентльмена, сударь...

Бэланс. Я по-прежнему к нему расположен. Он славный малый, и я был бы не прочь с ним породниться, но как наследник и продолжатель рода он мне не подходит. Полторы тысячи приданого я бы, пожалуй, еще отдал ему в руки – они бы не пошли ему во вред,–но, бог ты мой, тысяча двести годовых!.. Они же его погубят, он с ними рехнется. Пехотный капитан с такими деньгами – это же феномен какой-то! А у меня еще лесов на пять-шесть тысяч. Да он от них вконец обезумеет! У капитанов, да будет тебе известно, природная неприязнь к строевому лесу: никак не успокоются, пока не сведут его. Или наймет какого-нибудь шельму подрядчика, а тот уж изловчится и понарежет из моих вековых дубов и вязов карнизов, колонн, оконниц, птичек всяческих, зверюшек да разную нечисть, чтоб снизу доверху украсить этакую новомодную бонбоньерку на берегу Темзы. Но в одно прекрасное утро скотина садовник принесет вам «Габеас Корпус» [19] Закон, изданный английским парламентом в период борьбы буржуазии против королевского произвола. Закон обязывал суды по жалобе лица, считавшего неправильным лишение свободы себя или кого-либо другого, требовать срочного представления задержанного в суд для проверки законности задержания на все мои земли, и вы переедете куда-нибудь в Челси или Туитнэм [20] Пригороды Лондона и снимете там домик с садиком.