Сборник - Новая венгерская драматургия

Такая атмосферная площадка.
«Диаспора» была там прежде, нет?

Была, недолго.
А до того еще кафе «Гвоздика».
Гвоздики вянут, имена тускнеют,
Все прогорают рано или поздно.

И «Орегано» нынче кончил так же.
А те были открыты до утра,
Живая музыка и все, что хочешь,
Приют для глаза, нега для желудка,
Но ополчились жители напротив,
Дом престарелых, нечего сказать.

Бар «Тора-Бора», он еще давно.

Еще закрылся «Базилик», он был
Второразрядным, но и он туда,
Зато живет «Кафе Аутодафе»,
Такой кислотный кич для неоснобов,
Тинейджеров с горящими глазами,
Я ненавижу этих пубертатов,
Как прежде ненавидел сам себя,
В шестнадцать лет я был ужасный гений,
Поэт, художник слова, но не дела,
Какой это был год, ты не напомнишь?

С тех самых пор все в дерево оделись,
Остыли пылкие надежды,
Истлели чахлые одежды,
Горбатая неплохо преуспела.

Внушителен и грозен черный список:
Букмекеры и звезды караоке,
Банкиры, теневые воротилы.

Философы и оперные гранды,
Министры, судьи, госсекретари.

Убыток превосходит все стандарты.

Почти все умерли, ужасный год!
Лишь мы остались, траурные мины
Грядущее готовы подорвать.

Почти все умерли, лишь мы живем.

В ушедшем все ушли, и в тот же год
Я помню всех живыми, было все
У всех, мы вытянули свой билет,
Не черный ящик, наш удел White Box,
И Роланд остается на ногах,
Здесь, у меня в раю, официантом!

Выходит, славный год, ты не считаешь?

Ты помнишь, здесь пустынно было прежде,
Затем пришла весна, затем расцвет,
Затем сбор урожая – и расплата.

Я понимаю. Хорошо. Пока.

Сегодня Марианна не придет.
Упорствует. Ей вдруг взбрело на ум,
Что будет холодно. Болеет Бланка,
Патриция не в духе. Та не выйдет,
Пока не просветлеет, дождь и слякоть,
И просто настроение не то,
На улице всегда такие толпы,
Процессии, процессы, черт-те что.

Мне очень жаль.

Все умерли, наполовину или
Дотла сгорели. ( Выглядывает в окно. )
Наполовину Кальман.
Исследуя, он ищет,
Как будто палец по прожилкам листьев,
В обломках года
Найти он хочет,
Кто нынче кто, ведь нынче все иначе,
Стал мертвой точкой этот новый год.

Я где-то слышал про его дела.
Ведь это Кальман Доннер,
Хирург в больнице Яноша, я прав?

Мы прежде с ним учились вместе в Толди [1] Одна из старейших и самых известных будапештских гимназий (с 1854 года), находится в Буде. ,
Он был меня на класс, на два моложе?

Обычно он сюда с женой приходит.

Обычно да. Но все переменилось,
Теперь считаем два по одному.

Не говори.

Но я скажу. В Сент-Иштван [2] Больница Святого Иштвана. он однажды
Был на дежурстве.
Случилась буря. Привезли на скорой
В несчастье привлекательную даму,
Которая в аварию попала.

Кого же?

Да Дельфину. Помнишь, Роли,
Такая рыжая, с высокой грудью,
Вся из себя и в теле,
На сцене оперной поет?
Она отнюдь не дива и не прима,
Такое очень среднее сопранце,
Однажды был конфуз, ей дали петь
Австрийцы – в Граце, в Линце – я не помню —
Ей предложили Чио-Чио-сан,
Та провалила партию. Пуччини
Почти что перекрыл ей кислород.
Она успела спеть одну премьеру,
Затем с ней аккуратно распрощались
И не позвали снова.
Сосредоточься. Ужин был заказан
За сорок третьим. Трюфели в сметане.

Так это столик Жужи.
Припоминаю, точно. Там был казус,
Ей чем-то не понравился гарнир.

Так вот, авария – я продолжаю,
Она была не то чтоб сильно всмятку,
Но в общем ощутимо пострадала.
Подвывих таза, переломы ребер.
Подробностей не знаю, знаю только,
Ее в порядок Кальман приводил,
Затем случилось, ну, мы понимаем,
Какая-то си-си-симпатия.