Лина Кирилловых - Идущие. Книга II

– Мог бы и помочь, когда они на меня наступали, – всё ещё запальчиво, в непрошедшем азарте от схватки, бросил Вилле подмастерью.

Тот молча перебрал руками под своим плащом, будто одёргивая рубашку, по-прежнему отстранённый и безучастный. Вилле рассердился.

– Ты говорить вообще умеешь или как?

И тогда подмастерье показал ему нож – большой, с зазубринами и тяжёлой рукояткой, оплетённой кожаным шнуром, который всё это время, оказывается, прятал под тканью плаща. Его рука, заметил Вилле, не дрожала.

– Я много чего умею, – сказал подмастерье нежным девичьим голосом. – Защищаться в том числе. Ты сам виноват, что вмешался. Никто тебя не просил.

На переулок опустилась тишина – перестал свистеть далёкий жандарм, затих цокот копыт. Пока Вилле, изумлённо раскрыв рот, пытался сообразить, что ответить, подмастерье добавил:

– Я бы просто их прирезала.

Зазубрины остро бросались в глаза и выглядели так, будто ножом уже неоднократно пользовались как раз в значении слова «прирезать». Вилле вдруг стало нехорошо. Рука была тонкая, смуглая и красивая, мальчик говорил о себе почему-то совсем не в мужском роде, а потом он снял капюшон, и Вилле увидел, что это не мальчик – девочка. С жёлтыми, коротко стрижеными волосами, аккуратным горделивым носом и голубыми глазами, которые были очень ярки на худеньком загорелом лице. В глазах ясно читалось неудовольствие.

– Ну, а на меня-то за что… – беспомощно пробормотал Вилле. – Так говорить – «виноват». Я же этого, который длинный, по голове… а тех прогнал… а ты – девочка?!

Обладательница ножа насмешливо фыркнула.

– У тебя хорошее зрение. Но соображаешь ты туговато… Как тебя звать, бутылочный рыцарь?

– Вилле.

– Надо было ткнуть их розочкой в пузо, Вилле. Сначала одного, потом другого. Из таких, как они, вырастает первосортная дрянь.

– Как южные дикари? – вежливо спросил Вилле.

Девочка вдруг разъярилась.

– Кретин! – зашипела она и опасно взмахнула ножом. Вилле попятился. – Чистоплюй, мамашин сынок, болван оболваненный… Тьфу!

Она развернулась на пятках и стремительно прошествовала прочь – только взметнулся плащ. Вилле, чересчур огорошенный, чтобы обидеться, кинулся следом.

– Стой! Стой и объясни, пожалуйста, что ты имеешь в виду.

– Иди к чёрту.

– Я тебе вообще-то помог, что бы ты там ни говорила.

– Спасибо, – иронично бросила девочка через плечо. – А теперь – гуляй.

– Я и так гуляю, – в тон ей ответил тот. – И как раз направлялся на праздник, когда увидел, как ты и эта троица мирно беседуете. Знаешь, мне кажется, что гулять лучше вдвоём. А то выползет из-за угла такое же, в красных шнурках… И ты что же – правда бы это… ну, ножом…

Девочка резко остановилась, и Вилле чуть не врезался ей в спину.

– Своего первого жандарма я убила, когда мне было восемь, – серьёзно и строго сказала она, не оборачиваясь.

Вилле улыбнулся – да она шутит! Он добродушно дёрнул девочку за сброшенный капюшон.

– А у тебя – хорошее чувство юмо… – начал было он, но не договорил: взметнулся ураган, который был на самом деле плащом, тонкая красивая рука – не та, что с ножом, свободная – больно впилась ему в горло, стихийная, как тот же сильный ветер, сила вдавила его спиной в стену, а кончик зазубренного лезвия замер, не доставая до его левого глаза ровно на длину ресницы. Глаз, Вилле знал по урокам биологии, не ощущает температуры, но сейчас ему показалось, что кончик ножа – ледяной. Глаз словно от этого остекленел и сам стал, как недвижимая ледышка.

– Что… – только и смог прохрипеть он.

– Я не люблю, когда до меня дотрагиваются, – спокойно объяснила девочка. – До моей одежды в том числе.

– И-извини…

Она немного выждала, пристально глядя во второй, не скрытый нацеленным оружием глаз, словно решая, принимать ли извинения, потом убрала нож и руку с горла. Она была ниже его ростом и была девочкой – просто девчонкой, но своим поведением вызвала страх, и Вилле мог найти этому страху только одно объяснение: девочка не шутила.

– Извини, – глупо повторил он и сглотнул.

– Нам не по пути, Вилле, – только и сказала она. – Поэтому я сейчас уйду, а ты останешься.

– Но я шёл на карнавал, – несчастно произнёс он.

– Тогда выбери себе другой переулок. Пока.

Он смотрел, как она уходила, и не испытывал теперь никакого желания догонять. Какая странная… злая… пугающая, да разве такими должны быть девчонки? Вилле тряхнул головой. Невысокая фигура в голубовато-пепельном плаще исчезла за поворотом. Она снова накинула капюшон. Прячет лицо? Почему? И зачем тогда ему показала… А глаза-то у нее чудесные – как безоблачное летнее небо. Но слишком хищный страшный нож и жутковатые повадки. Нет, пусть идёт своей дорогой, ремесленница…