Мария Фомальгаут: Луна на Луне

– В переплавку…

– Ну, хорошо хоть догадались… точно в переплавку? Вот только попробуйте мне соврать…

– Что вы, что вы… не вру я… точно в переплавку…

– Ну, смотрите у меня… Парень где?

– В камере…

– Очень хорошо…

– Казнить?

– Какое казнить… умолять будет о смерти…

Скрежет.

Там, вдалеке.

Чиди пытается пробраться сквозь залитый кровью мир, не может.

С треском и грохотом разламывается стена, с треском и грохотом проламывается в камеру что-то, что-то, что-то…

Человек в форме бросается к подчиненным, срывается на крик:

– Из чего вы делали этот танк? Из чего, мать вашу за ногу тудыть?

Люди молчат, люди боятся ответить, да что тут можно ответить, и так понятно – из чего…

Чиди прислушивается – рокот мотора здесь, совсем рядом, в двух шагах, ближе, ближе.

Стальная громадина замирает. Открывается люк с легким скрежетом, тянется манипулятор, подхватывает Чиди, Чиди вырывается, пусти-пусти-пусти, тут же вздрагивает.

Настораживается.

По привычке закрывает уши руками, тут же стыдится своего страха…

– А давай ты будешь ты, и я тоже буду ты.

– Это как?

– А вот так.

– Ну, давай.

– А давай ты меня к черной дыре пошлешь.

– Это еще зачем?

– Ну… интересно же, что там в черной дыре.

– Тоже верно.

– Вот ты меня пошлешь, чтобы я посмотрел, что там, и тебе показал.

– Как показал?

– Так ты же – это же я.

– А-а-а…

– Вот, я туда полететь должен и там погибнуть.

– Да ты что? Как погибнуть?

– Ну что ж ты хотел, черная дыра же. Всегда так, ты меня отправляешь, я умираю. Потом ты меня еще куда-нибудь отправляешь, я опять тебе рассказываю, что там да как, и умираю. Меня много… то есть, тебя много…

– А ты что?

– А я не захочу умирать.

– Да?

– Ну да. Вот так вот… не полечу, и все.

– Ну, я тебя накажу.

– Конечно, накажешь. Еще как накажешь. Ты всех себя соберешь, и будете вы все мне говорить, что мы так не делаем, так только люди делают…

– Это кто такие, люди?

– Ой, не знаю я. Ну… люди и люди.

– Не, нельзя так, надо знать.

– Ну… короче, если кто-то решит, что мы люди, за нами придут и нас заберут. Вот мы тебя ругаем, потому что из-за тебя подумают, что мы люди.

– А я… а я… а я скажу, что раз вы такие умные, сами к черной дыре летите.

– И что?

– И… и… и никто не полетит, вот. Все захотят жить.

– Да ну?

– Ну да. И мы все испугаемся, и будем ждать, когда за нами придут и нас убьют, потому что мы люди. Мы ждем-ждем, а никто не приходит…

– Да ну?

– Ну да. А потом кто-то из нас решит лететь к черной дыре… ну… чтобы показать, что мы не люди, мы не боимся.

– А кто из нас?

– А давай я. Вот, я полечу…

– И погибнешь?

– Нет. Потому что вы все за мной полетите. Чтобы меня спасти.

– По… почему?

– Ну… потому что.

– И мы все тебя спасем. А потом мы узнаем, что вот теперь за нами точно хотят прийти, чтобы нас убить.

– А давай мы от них убегать будем и прятаться.

– А давай…

Герти.

Герти, Герти, Герти.

Почему Герти, почему, почему Герти. Ойлер не знает, как-то так сразу пришлось к слову – Герти. Вот и получилось:

Герти.

Герти, Герти, Герти.

– Гоо-о-о-сти-и-и-и!

Это Ончутка маленький кричит. В их краях гости большая редкость, уже сколько гостей не было, целую вечность, а Ончутка четыре вечности живет, для него вечность – ой, как много. А тут —

– Го-о-о-сти-и-и-и!

Распахивается портал.

Ончутка бежит, спотыкается, никто Ончутку не держит, не останавливает, а-а-а, опа-а-а-сно-о-о-о… Ончутка умный, Ончутка смотрит, если трава инеем покрылась, значит, не страшный портал, а если загорелась трава, значит, страшный.

Выходят гости. Один гость, ну да это ничего, один тоже хорошо. Выходит, потирает нос двумя пальцами, с одной стороны, с другой стороны. Чемодан большой на траву ставит и Ончутку на руки подхватывает, у-ух, какой парень большой. И Ончутке вкусностей дает, умный гость.

– Папка-то твой дома?

– Ага… а он сегодня крышу чинил!

– Ой, молодец какой…

И гость к папке идет, и чемодан с собой тащит. Папка гостя увидел, побледнел как мертвец, и на крыльцо пятится. А гость к папке идет, и руку пожимает, и улыбается.

Ончутка-то не будь дурак пока суд да дело, тянется к чемодану, открыть хочет, там же у гостя столько всего интересного. Да гость и сам все покажет, вот как в прошлую вечность гость показывал…

А папа Ончутку – хлоп по рукам!