Мария Фомальгаут - Луна на Луне

– Ну а нам теперь что тут, замерзать на хрен?

– Ничего, вроде бы этого вызвали уже…

– Какого этого?

– Ну… этого самого… которого этого…

Двое смотрят на мертвую электростанцию. Которая еще недавно была живая. Ждут чего-то, какого-то чуда, которое приедет на такси.

– Тим, а ты вообще в этих… веришь?

– В кого в этих?

– Ну… которые энергию из самих себя качают?

– А как не верить… Был у нас такой в Зауральске…

– Тоже энергию пускал?

– Сначала энергию пускал… потом деваха его какая-то продинамила, бросила, он город весь взорвал на хрен. Хорошо я к внученьке в Усть-Кут поехал, жив остался…

– Охренеть, не встать.

– Двое смотрят в заснеженную пелену.

– Околеем тут на хрен, пока приедет….

– Да вообще приедет, или нет, дороги-то вон как все замело на хрен!

– Тоже правильно…

Свет фар за пеленой снегопада.

– Едет…

– Улита едет, когда-то будет.

Из невзрачной машинешки выбирается что-то тощее, поджарое, затравленно оглядывается, смотрит на спешащих к нему людей.

– А этот где? – спрашивает Тим.

– К-какой этот?

– Этот…. Который топливо…

– Это я.

– А покрупнее ничего не нашлось?

Тимоха, он те на что нужен, чтобы энергию делать, или чтобы воду на нем возить?

Тощий человек поднимается по лестнице, оглядывает умерший реактор. Что-то происходит, люди не могут понять, что: Тимоха ждет каких-то искр из кончиков пальцев пришедшего, или что-то в этом роде. Ничего подобного не случается, реактор вздрагивает всем телом, оживает…

– Во дает…

– Нехило…

– Ну, ты парень вообще молодчина, как тя там…

Это было год назад.

С тех пор никто не называл меня молодчиной.

Никто…

Иду через толпу.

Кто-то смеется в толпе, недолго им осталось смеяться…

Инга…

Она обещала перезвонить, так и бросила в трубку – да, да, я перезвоню.

Не перезвонила.

Набираю номер…

Будь я проклят, если сейчас не смогу сказать, что люблю тебя, Инга…

– Да сказала я, не звони мне больше!

Мужской голос где-то там, на заднем фоне.

Короткие гудки.

– Ну что я могу сказать… Понимаете, этот феномен до сих пор до конца не изучен.

– То есть, не известно, почему рождаются люди-энергетики?

– А почему рождаются люди с музыкальными способностями? Почему рождаются люди с талантом художников? Скульпторов?

– Сейчас все больше говорят, что это опасно. Люди-энергетики….

Мне даже не надо жать на кнопку.

Выпускаю энергию (я люблю тебя, Инга).

Секунда, растянутая в вечность (люблю).

Мир разлетается на куски, толпа падет в бездну, увлекает меня за собой…

Два человека на другой стороне планеты смотрят, как огромный город вспыхивает пламенем, разлетается в прах.

– Сработало, – говорит человек в форме.

– Сработало, – вторит ему девчонка в короткой юбке.

– А вы молодец, Инга… как у вас говорят… русска пословиц… молодец… как соленый огурец…

– Ну да.

– Ну, что, новое заданьице есть… вот… Акиро Кусаяма, двадцать три года, живет затворником, атомный человек, зарабатывает энергетикой… Войдете в доверие, дальше сами знаете.

– Знаю. Да не парьтесь даже, через полгодика устроим в Токио Хиросиму…

– Вот и отлично… слишком много возомнили о себе…

Просыпаюсь на рассвете в своей кровати. Что это моя кровать, догадываюсь по тому, что я в ней проснулся.

Выхожу в ванную, которая оказывается у меня за спиной. Иду на кухню, которая оказывается этажом ниже. Кто-то вечером оставил на столе чашку, и я точно помню – не я.

Потому что я не помню, что было вчера.

Нет, не так, как не помнят с глубокого похмелья после хорошей вечеринки – а вообще не помню. Как будто…

Как будто ничего и не было.

Завариваю себе кофе, выискиваю в холодильнике жареную курицу.

Иду дальше по своему дому, в просторный холл с винтовой лестницей, откуда открывается дверь в сад.

Что это мой дом, я догадываюсь только по тому, что я здесь живу.

Вечером приходят они.

Поздравляют с новосельем, говорят, что хорошо устроился.

Завидуют.

Мысленно отмечаю про себя, что ага, все-таки мой дом, я прав.

Они спрашивают, не нужно ли чего. может, чего-то не хватает, или что-то наоборот. Лишнее.

Я говорю, что все хорошо.

Они прямо-таки расстроены, как, неужели ничего не надо, совсем-совсем-совсем.

Спохватываюсь, говорю, что на кухне нет кофеварки. И… а да, над кроватью лампочки слишком низко, утром встал, чуть голову не расшиб.

Они пообещают перевесить.