Антонина Евстратова - Дочки-матери. Пьеса

М у ж ч и н а другой. А может не брехня! «Обождем, осталось не долго ждать!».

Фекла, как хозяйка избы, могла позволить себе всё. Подтянув скамью ближе к стене, где висела тарелка, поставила на нее старую табуретку, взобравшись на нее, она оказалась выше всех собравшихся. Приложила ухо к тарелке, ее худое лицо стало серьезным, а черные глаза, запавшие в орбиты, застыли в ожидании, что заставило всех стариков, женщин и подростков затихнуть и насторожиться.

В избе, как по команде воцарилась мертвая тишина, казалось, все кто в ней находился, перестали дышать.

В это время, в тарелке прорвался властный, могучий твердый баритон диктора Левитана.

Г о л о с Л е в и т а н а. «От советского информбюро».

Ф е к л а (от неожиданности и страха падает на рядом стоявших людей, громко перепуганным голосом). Дьявол, бабы! Дьявооол!!! (С трудом, поднявшись с пола, расталкивает собравшуюся толпу, размахивая руками, пытается выбежать на улицу, теперь уже охрипшим голосом). Пропустите меня, пропуститеее!

(Долгое время успокаивали её и приводили в чувства).

М а т р е н а (каждый раз, когда вспоминала про этот случай с Феклой, смеялась до слез). Ну, и Фекла, черт бы тебя забрал, рассмешила всю деревню!

Занавес.

Лица: Матрена, Мария, Тоня, Нюра, Юра, председатель.

Дом – землянка Матрены состоит из одной комнаты и кухни. В комнате две кровати, машинка швейная «Зингер», сундук, стол, и печка-групка из красного кирпича. В кухне стол два табурета, скамейка, большая русская печь. В сенцах стол и ящик для продуктов. Затем в степи. Обстановка могильник – яма с трупами животных.

Прошло два года, как закончилась Великая Отечественная война, а в деревне продолжалась борьба с голодом, он уносил человеческие жизни каждый день.

Зима. В доме Матрены.

М а т р е н а (стоит у окна, смотрит на заметенный снегом огород, с горечью). Видимо, Господь Бог отвернулся от нас, за то, что Землю-Матушку залили кровью, изранили взрывами снарядов, усыпали трупами людей, да и не только человеческими! От того может, и урожая нет, да и с чего ему быть? Сеем только тыкву и огурцы, вместо клубней картошки кладем очистки, недаром говорят: «Что посеешь, то и пожнешь»!

С весны и почти до первого снега, люди, как животные паслись по холмам, полям и пашням, в надежде набрать колосков пшеницы, ржи или мерзлой картошки. И если кому-то посчастливится набрать узелок колосков, прятали под самые интимные места от посторонних глаз.

Трудно сейчас поверить в то, что за колоски лишали свободы. Доносчиков было много и все друг друга боялись.

В не большой речушке без названия, глубина местами по грудь подростка, ловили мелкую рыбу подолами своих платьев, рубахами и платками. После, жарили на воде и ели целиком с потрохами. Голод неумолимо уносил жизни людей. Ели все, что летало, бегало, ползало. Кошек, собак и даже крыс в деревне не осталось.

М а т р е н а (выбивалась из сил, но собак, кошек и тем более крыс, на столе у себя не могла представить). Лучше умрем, но такого не допущу!

Еще при жизни ее мужа – Ивана Ивановича, задолго до войны зарезали молодого бычка, а шкуру от него оставили для выделки на сапоги. Муж был мастером на все руки, но болезнь его скрутила, а шкура так и осталась нетронутой, высохла в сухарь, и про нее давно забыли.

Тоня с Юрой младшим сыном Матрены хотя и были маленькими, но вели себя по-взрослому, помогали матери перекапывать огород, в надежде что-нибудь найти из овощей и когда это случалось, они с нетерпением ждали, когда мать сготовит и скажет: – дети, идите есть!

Т о н я (играя в прятки, спряталась за дверью, где весела шкура от того бычка, от прикосновения к ней шкура свалилась на неё и придавила, перепугавшись, она истерично закричала). Мама здесь «Бирюк»!

М а т р е н а (не меньше испугалась, когда услышала крик о помощи). Танина, что с тобой, какой бирюк? Не бойся детка! (Обхватила её). Все хорошо, не плач! (Затем увидела за дверью у самой стены, что-то накрыто тряпкой, она вспомнила, это была шкура). Тонечка, какая же ты молодец! Ты нашла то, что уже не должно быть!

(Сейчас же она отрезала от шкуры кусок, опалила шерсть, два дня вымачивала в воде, а после сварила холодец). Тоня, Юра, идите есть!