Антонина Евстратова - Дочки-матери. Пьеса

Дерево погружается во тьму. У костра набирается свет.

Большой костер.

Женщины, переодевшись в свои платья, встали у костра, где доваривалась затируха. Это блюдо готовили на одном молоке, оно очень вкусно, и любили его и взрослые и дети.

Б р и г а д и р. Девчата, накладывайте себе сами, ешьте пока горячая!

Девушки не заставили себя долго уговаривать, быстро опорожнили котел и разошлись по палаткам.

А, где Мария? Затируха ее любимое блюдо, пусть поторопится, не то голодной останется!

К т о – т о из женщин. Не знаю! В палатке ее нет, она закончила дойку, еще темно было, наверное, опять в забоку за слизуном ушла.

Б р и г а д и р. И не сидится же ей! Спала бы себе до обеда, ох, и непоседа! (Качает головой).

Ш у р к а – м о с о л. А кто-нибудь слышал сегодня утреннее эхо? «Похоже, кричала женщина».

Костер погружается во тьму. Палатка набирает свет.

Палатка.

Нюра забегает в палатку.

Н ю р а (останавливается у кровати Марии). Ага, заправлен, а платка цветного на месте нет. Где же ты, горе луковое? (С минуту размышляет). Что делать, с чего начать? (Но уже точно знала, в утреннем эхо был крик Марии). Она рожает одна и неизвестно где! (Забирает с собой два плотных покрывала, идет к выходу).

Палатка погружается во тьму. Луга, дерево набирают свет.

Луг, раздолье.

Нюра скатывается вниз по косогору. Очень тихо, вышло солнышко, стало приятно тепло, трава начала подсыхать от утренней росы, смотрит на чистое голубое небо.

Н ю р а. День должен быть замечательным, а это значит у нас с тобой, Мария, все будет хорошо! Только, где же ты спряталась, подруга моя золотая?

(Смотрит по сторонам, кругом ни души, она снова поднялась наверх, остановилась на пригорке, оттуда лучше просматривалась вся округа). Так, куда бы я пошла на твоем месте, чтобы остаться незамеченной? (Спросила она себя, и сама дала ответ).

Конечно, я пошла бы в укромное место и где сухо, а сухо может, быть только под деревом. (Пристально осматривает низину, еле сдерживая слезы, ею овладел страх за Марию). Что если на нее напали бандиты! Сколько их здесь бродит?

Уже открыла, было, рот, чтобы позвать подругу, но совершено случайно, будто кто-то повернул ее голову в другую сторону, за непроходимыми кустарниками и валежником в километрах двух-трех поднимался вверх дым.

(Про себя). Значит, это чей-то дом и в нем живут. Раньше ходили слухи, что где-то недалеко от их лагеря стоит пасека, может, это и есть она? А вот и дерево!

Подобно мячу подскочила к дереву, под ним на цветном платке, свернувшись калачиком, и поджав колени к животу, лежала Мария.

(Наклоняется над ней). Зачем ты ушла из лагеря? Все равно, рано или поздно все узнают, что у тебя родился ребенок!

Мария смотрит на подругу затуманенными глазами. Измученное и искривленное лицо от боли закрыли разбросанные светло-русые волосы, у нее не было сил даже стонать.

(Убирает с ее лица прилипшие волосы). Хорошая моя, потерпи, все будет, так как ты хочешь! Мы с тобой сейчас уйдем далеко, далеко, и нас никто никогда не найдет! Пусть будет по-твоему. Пойдем отсюда, Мария, здесь недалеко чей-то дом, раньше говорили, вроде это пасека! Только ты помоги мне, приподнимись чуть, я положу тебя на покрывало и дотяну до того дома!

М а р и я (сквозь слезы). Ничего не надо, Нюра, я никуда отсюда не пойду, ты даже не представляешь, как мне больно!

Н ю р а. Ничего, подруга, терпи, Бог терпел и нам велел! Не зря так говорят, и какая же ты будешь мать, если не испытаешь боли?

М а р и я (с усилием приподнялась и, не разгибаясь, заползает на покрывало). Нюра, ну как ты меня потащишь? Давай останемся здесь!

Луга и дерево погружаются во тьму. Забока набирает свет.

Забока.

Нюра по валежнику тащит на покрывалах Марию, торопится к дому, где видела столб серого дыма.

Н ю р а (про себя). Какая я молодец, что взяла с собой два покрывала. Так идти быстрее и тащить легче!

Путь оказался невыносимо трудным и долгим. Расстояние до того дома, было не два-три км, как предполагала Нюра, а в два раза длиннее. Пробираются через чащу и заросли, кажется, этому не будет конца.

У Марии возобновлялись схватки, она кусала свои губы, чтобы не кричать, а, когда прекращались, шла сама, но недолго, снова боль и крик.