Элина Файзуллина - Алтарь судьбы

Когда Меншиков уже собрался было выдавить в адрес Карла-Фридриха что-то крайне недоброжелательное, я бросила на него умоляющий взгляд, и он остановился. Затем он прочитал по моим губам беззвучное «спасибо». Раздражение Меншикова не отступило до конца вечера. Его глаза горели от возмущения.

Нам с ним давно есть о чем поговорить, поэтому сегодня я решила отложить оставшиеся дела и посвятить время общению со старым другом.

– Алексашка, пойдем, пройдемся по парку, – прошептала я ему, когда все стали расходиться.

Ничего не сказав, Меншиков направился вглубь сада.

– Я удивлен, что ты захотела со мной говорить, – начал он обиженным тоном.

– Да, что-то мы в последнее время перестали болтать как раньше. Все вокруг изменилось, да и времени сейчас практически нет.

– Ты изменилась. Больше ничего. И время тут ни при чем. При желании найти можно.

– Может ты и прав. Однако я все не приду в себя после смерти Петра. Мой мир померк.

– Мне казалось, ты с этим смирилась и больше не переживаешь.

– Смирилась, да. Но чувство пустоты никуда не деть, Меншиков. Оно жжет сердце изнутри и разрывает душу. Мне так одиноко, – прошептала я.

Сдержать слезы не вышло. Я разревелась тут же. При чужих людях я умела обуздать свои чувства, но оказавшись наедине с тем, кто понимает меня лучше всех, я разрешила себе проявить посредственность. И это меня успокоило, внутри, в самом деле, будто стало легче. Я словно скидывала с себя груз вины за ранний уход Петра вместе со слезами.

Саша дал мне возможность проплакаться вдоволь. Сначала приобнял меня за плечо, а потом прижал к своей груди. Он, как бывало раньше, нежно водил рукой по моей спине и затылку.

– Поплачь, дорогая. Ты не должна держать все в себе.

– Прости меня за слабость. Я считала, что как только сделаюсь императрицей, стану более невозмутимой. Не получается, – всхлипнула я.

– Со мной тебе не обязательно пытаться владеть собой, Катерина. Ты можешь быть такой, какая есть, – прошептал он и еле дотронулся губами до моего лба.

Саша приподнял рукой мой подбородок и легонько прошелся прохладным пальцем по моей коже в направлении уст.

– Помнишь, как мы познакомились? Ты была такой хрупкой, испуганной девчонкой. Никогда не забуду твое лицо при первой нашей встрече. Я потерял голову тотчас же. Невинный взгляд, румяные щеки. Ты была пухленькой тогда, – улыбнулся он.

– Это было так давно, – вздохнула я. – Прошло уже двадцать три года. Какой кошмар, время неутомимо.

– А я помню все, как будто это было вчера.

– Мы были молоды, энергичны. А что теперь? Уже старики. Наши дети подросли. Моя дочь вот-вот забеременеет. Я стану бабушкой, – не смогла я сдержать кроткий смех.

– В моих глазах ты все так же молода и прекрасна.

– Перестань. Мне уже сорок два года. Большая часть жизни прожита. На моем веку не будет больше ничего яркого и незабываемого.

– Скучаешь по бурной молодости? – усмехнулся он.

Вместо ответа я лишь пустила томную слезу. Меншиков стряхнул ее с моего лица. Почувствовав опасность нашего сближения, я вовремя отстранилась от мужчины. Дальше мы продолжили путь, более не возвращаясь к воспоминаниям об ушедших временах.

В то утро Мария отправилась на молебен раньше обычного. Я не успел предупредить ее о том, что в нашем доме сегодня поселится гость. Их встреча сделалась нелепым недоразумением. Молодой Сапега, после знакомства с моей семьей, изъявил желание искупаться в пруду, что недалеко от моего имения. Туда же, как оказалось, пошла моя дочь. Этот самый пруд принадлежит мне, и туда никто, кроме моих детей не ходит. Дочери любят в жаркие летние дни проводить там много времени, купаясь и устраивая пикники. Для этих целей для Марии и Александры я выписал из Парижа купальные костюмы на заказ. Почти как ночные рубашки, только низ сделан по подобию панталон для удобного передвижения по воде. Разумеется, такой наряд не предназначен для каких-либо встреч, даже мне, родному отцу, девочки постеснялись предстать в этих костюмах. Так уж вышло, что Мария, едва зашедшая в воду, увидела вынырнувшего рядом с ней абсолютно обнаженного Сапегу, принялась кричать что есть мочи. Она трижды ударила юношу по голове своим кулачком и, выбравшись из воды, прибежала ко мне в кабинет.

– Отец! Отец! – визжала она. – В пруду какой-то хапуга!

Мой громкий хохот явно сбил ее с толку. Я сразу понял, кого она увидела.