Алексей Синяев - Взломанный. Пьеса

Понимаете? Нет-нет, погодите. Ха-ха! Это типа зашквар, да? Если так, то он не последний! Тогда давайте заново? Сначала! Наверное, лучше с детства начать? Ведь там в нас закладывают фундамент, а в кого-то тротиловую шашку! Правда, так на полчаса длиннее, похер, что терять-то? Терять нечего! Мы жили с родителями в шахтерском поселке. Из достопримечательностей у нас на отшибе стоял террикон с отработанной породой, говорят, он был горячий внутри, и если кто-нибудь на него залез, то провалился бы и сгорел в рудных отбросах, но мы вот ни разу не сгорели! Так-то весело было. Бабушка с дедом через дорогу жили, у них хозяйство, куча коров, покос летом. Не понос, а покос! Для городских, у которых гаджеты вместо рук, – это когда ты берешь в руки не смартфон, а палку с железным наконечником, не для селфака, а косить. Заготавливаешь пищу для домашних животных, типа сено, сушеная трава. У неё сказочный запах! Помню его. Помню, отец берет вилами огромную копну сена, поднимает над головой, он без футболки, труха на его спине, а ему хоть бы что, он даже не чешется, у меня так никогда не получалось. Помню, я сам первый раз попробовал закинуть копенку в кузов и пырнул брата вилами в зад.

БРАТ. Ты что творишь рукожопый?

ЭКСТ. Извини, я не специально.

БРАТ. Какая разница? За случайно бьют. Сильно бьют, понял?

ЭКСТ. Да у меня рука соскочила! Извини! Сильно больно?

БРАТ. Соскочила? Вечно у тебя все соскакивает! Отец мне барабан купил, а ты его солдатиком порезал! Убей уже себя, а?

ЭКСТ. Да он…

БРАТ. Соскочил, да? Я в курсе! Меня то отец научил на барабане играть, а ты рукожопый соскочила теперь никогда не научишься!

ЭКСТ. Почему это?

БРАТ. Он сказал рукожопых не будет учить!

ЭКСТ. А ты? А ты тогда виложопый, понял?

БРАТ. Иди сюда, упырюга!

ОТЕЦ. Так, хлопцы, ей-бо, хватит визжать, а ты хватит стонать! Зачем брата травишь?

БРАТ. Да он меня вилами пырданул!

ЭКСТ. Не пырданул, а пырнул!

БРАТ. Ты че меня еще поправлять будешь? Башкой об стенку распластайся!

ОТЕЦ. Почему тебя пырнули, а он ревет?

БРАТ. Вот у него и спрашивай! Я работать пошел!

ОТЕЦ. Давай-давай, поактивнее, надо к ужину успеть! Хватит реветь, а? Как бабешка, ей-бо! Некогда страдать, работать надо!

ЭКСТ. А он… а он… а он.

ОТЕЦ. Аонаонаон! Ты тоже хорош!

ЭКСТ. А он сказал, что ты меня на барабане никогда не научишь!

ОТЕЦ. Ты его разрезал? Значит, тебе не надо! Давай, стонать хорош, и с вилами прощайся! Грабли в руки и падаль собирай!

ЭКСТ. Я всегда хотел, чтобы отец говорил, смотрите, это мой сын идет! Хоть с вилами, хоть с граблями, какая разница? Правда после этого вилы мне в руки не давали, так и ходил с граблями, а в основном гулял с собаками. (смеется) Зашквар? Может быть, но с ними было легче найти общий язык! Вот к собаке я и веду! Бабушкину собаку звали Чара, а мне было шесть, я только в сказках о чарах слышал, а тут собака настоящая. Ча-ра! Она была необычная дворняга, у неё низ живота был иссиня-черный, с запекшимся наростом и крапинками нормальной светлой кожи. Она всегда дышала тяжело и чаще всего лежала на камнях, причем выбирала самые горячие. Я спрашивал у взрослых, что с Чарой, а они говорили, да так, болячка. У меня к тому времени на коленях постоянно были зеленые коросты, я переболел ветрянкой, а однажды отец горлом бутылки выбил ядро фурункула из моей ягодицы, в общем, я знал, что такое болячка, и у Чары было явно что-то серьезнее. Вторую собаку звали Серый. Отгадайте, какого он был цвета? Это был Чарин щенок, который вымахал в три раза больше матери. Злой, агрессивный пес, как только видел кого-нибудь из нас, он ложился на живот и подползал к тебе мелкими шажками, виляя хвостом, особенно старательно к Чаре, к матери, к ней он это делал метров за пятнадцать. Болячка! Я её каждый день разглядывал и чувствовал, как мне щемит внутри, как будто грудная клетка растет, вот тут, где солнечное сплетение. Не знаю, что это было за чувство, наверное, переживание что ли? Мне никогда не говорили, почему я плачу, или смеюсь и почему щемит там где солнышко. Я пытался разобраться, иссиня-черное пятно, с белыми крапинками нормальной кожи, оно было похоже на копию звездного неба, срисованную на собачий живот. Правда, знакомых созвездий там не было, какие-то жуткие сочетания. Сначала я боялся и тыкал её в живот палкой, Чара жалобно скулила, а рядом лежал Серый и скулил еще жалобнее. Потом осмелев, я начал трогать это место пальцем и так каждый день я гладил собаке низ живота, по этому черному наросту, высохшим соскам, а Чара благодарно лизала мне руки и успокоившись, засыпала. Ей было легче, мне так казалось. Серый тыкался мордой мне в колено, смотрел с благодарностью…

Читать дальше