Леонид Андреев - Океан

Хаггарт смеется.

– Разве это так плохо? Он и меня поил так же.

– И окунал его в холодную воду. Мальчик очень слаб, – хмуро говорит Мариетт.

– Я не люблю, когда ты говоришь о слабости. Наш мальчик должен быть силен. Хорре! Три дня без джину.

Показывает пальцами три.

– Кто без джину? Я или мальчишка? – мрачно спрашивает Хорре.

– Ты! – гневно отвечает Хаггарт. – Прочь отсюда.

Матрос угрюмо собирает пожитки – кисет, трубку и флягу – и, переваливаясь, уходит, – но недалеко: садится на соседнем камне. Хаггарт и жена смотрят ему вслед.

Работа кончилась. Теряя блеск, валяется последняя неподобранная рыба: уже и ребятам лень наклоняться за нею; и втаптывает ее в ил равнодушная; пресыщенная нога. Тихий, усталый говор, спокойно-веселый смех.

– Какую сегодня молитву скажет наш аббат? Ему уже пора идти.

– А вы думаете, что это так легко: сочинить хорошую молитву? Он размышляет.

– А у Селли прорвалась плетенка, и рыба сыпалась оттуда. Мы так смеялись!

– Мне и теперь смешно!

Смех. Два рыбака смотрят на далекий парус.

– Всю жизнь я вижу, как мимо нас идут куда-то большие корабли. Куда они идут? Вот они пропадают за горизонтом, а я отправляюсь спать; и я сплю, а они все идут, идут. Куда, ты не знаешь?

– В Америку.

– Мне хотелось бы с ними. Когда говорят Америка, у меня звенит сердце. Что это, нарочно: Америка, или правда?

Шепчутся несколько старух:

– Дикий Гарт опять рассердился на своего матроса. Вы видели?

– Матрос недоволен. Посмотрите, какое у него постное лицо.

– Да, как у нечистого, которого заставили выслушать псалом. Но только и дикий Гарт мне не нравится, нет. Откуда он пришел?..

Шепчутся. Хаггарт жалуется тихо:

– Зачем у тебя для всех одно имя, Мариетт? Так не должно быть в правдивой стране.

Мариетт говорит со сдержанной силой, обе руки прижимая к груди:

– Я так люблю тебя, Гарт: когда ты уходишь в море, я стискиваю зубы и не разжимаю их, пока ты не приходишь снова. Без тебя я ничего не ем и не пью; без тебя я молчу, и женщины смеются: немая Мариетт! Но я была бы сумасшедшей, если бы разговаривала, когда я одна.

Хаггарт. Вот ты опять заставляешь меня улыбаться. Так же нельзя, Мариетт, я все время улыбаюсь.

Мариетт. Я так люблю тебя, Гарт: во всем часы, днем и ночью, я думаю только о том, что бы еще отдать тебе, Гарт? Не все ли я отдала? – но это так мало, все! Я только одного и хотела бы: все дарить тебе, дарить. Когда заходит солнце, я дарю тебе закат, когда оно восходит, я дарю тебе восход – возьми его, Гарт. И разве все бури не твои? – ах, Хаггарт; как я тебя люблю!

Хаггарт. Я так сегодня буду бросать маленького Нони, что заброшу его на облака. Ты хочешь? Давай смеяться, сестричка Мариетт. Ты совсем как я: когда ты так стоишь, мне кажется, что это стою я, нужно протереть глаза. Давай смеяться! Вдруг я когда-нибудь перепутаю: проснусь и скажу тебе: здравствуй, Хаггарт!

Мариетт. Здравствуй, Мариетт.

Хаггарт. Я буду звать тебя: Хаггарт. Хорошо я придумал?

Мариетт. А я тебя Мариетт.

Хаггарт. Да. Нет. Лучше зови меня тоже Хаггарт.

Мариетт печально:

– Ты не хочешь?

Подходят аббат и старый Дан; аббат громко басит:

– Вот и я, вот я несу молитву, дети. Как же, сейчас придумал, даже жарко стало. Дан, что же не звонит мальчишка? Ах, нет: звонит. Дурак, он не в ту веревку – ну, да все равно, и так хорошо. Хорошо, Мариетт?

Звонят два жиденьких, но веселых колокола. Мариетт молчит, и Хаггарт отвечает за нее:

– Хорошо.

– А что говорят колокола, аббат?

Собравшиеся кругом рыбаки готовятся к смеху, всегда повторяется одна и та же неумирающая шутка

– А ты никому не скажешь? – хитро щурится аббат и басит: – Папа – плут! Папа – плут!

Весело хохочут рыбаки.

– Вот этот человек, – гремит аббат, указывая на Хаггарта, – самый любимый мой человек! Он сделал мне внука, и я написал об этом папе по-латыни. Но это было уже не так трудно – верно, Мариетт? а вот он умеет смотреть в воду. Он предсказывает бурю так, как будто он сам делает бурю? Гарт! Ты сам делаешь бурю? И откуда у тебя дует ветер – ведь ты сам ветер.

Одобрительный смех. Старый рыбак говорит:

– Это правда, отец. С тех пор, как он здесь, нас ни разу не застал шторм.

– Еще бы не правда, когда я говорю. Папа – плут, папа – плут! Все здесь. Становитесь на молитву. Прогнать ребятишек, пусть там молятся по-своему: ходят на головах. Папа – плут, папа – плут…