Алексей Праслов - Пьесы. Кураж и шутки

СОНЯ: Марусь, у тебя сын ещё, Стёпка. Кто ж об нём позаботится? Не убивайся!

МАНЬКА: Осиротела… Осиротели мы со Стёпкой… Сынок! Где ты, сынок?

КУЗЬМИЧ: (сам с собой, трагически) Погибли… Ради дела погибли…

ДЕД: (подаёт голос) Кто погиб?

КУЗЬМИЧ: (машинально) Ты, дед, и Митька… Стой! (поворачивается) Ты?! Живой?

ДЕД: (садится) Еле-еле. Лучше б помер!

КУЗЬМИЧ: А Митька?

ДЕД: (гордо) Этот мёртвый! Весь в меня, я в парнях такой же был – шустрый и ненасытный!

МАНЬКА: Дак они ж пьяные, а я попусту тратюсь?! Ну, оживёт, убью!

ДЕД: Хе, хе… Я одной рукой стреляю, а другой – дай, думаю, от процветания немного урву, пока темно! А то, мало ли… И хлобысь, хлобысь!.. (вытаскивает из кармана огурец) Закусон-то какой, рази устоишь!?

КУЗЬМИЧ: Э-эх, нар-род!

Выхватывает у деда огурец, тычет им в рот Митьке.

Нате, жрите! Ещё бы чуть потерпеть… Впервой, что ль? Эх вы, опять не дотянули! Нате! Нате!

МАНЬКА: (наступает на Кузьмича) Чего эт ты огурцом ему в рот суёшь?

СОНЯ: (идёт на неё) А кому совать? Кузьмич что, железный – терпеть?

МАНЬКА: Все терпют! А моему Митьке совать?

Треплют друг друга, молча и угрюмо, почти дерутся.

ДЕД: Зря вы, девки. Нам всю жизню суют… И если б только огурцы!

Женщины расходятся. Кузьмич обхватывает себя руками, опять стоит неподвижно. Поднимается Митька, садится.

МИТЬКА: Мы-ы… где? Уже там? Где?

ДЕД: Не могу сказать при дамах, стыжусь.

Молчат.

СОНЯ: Егор, не молчи, не пугай! Ну, матюкнись, порадуй!

КУЗЬМИЧ: ОН мне руку… правую… «Крепитесь там!» -сказал… И интеллигентно так из машины меня…

МИТЬКА: Я вот думаю, отец… Эт какой лимузин-то был у него? У нас автобус, на Берёзово который, кажись покороче будет.

ДЕД: Дак он же та-акой народ представляет! Чтоб все видели, какие мы!

Вдалеке появляется Стёпа. Он в длинном, со скелета, плаще, с посохом, как странник, и с авоськой в руке. Подходит.

СТЁПА: (грустно, потерянно) Он меня за Берёзово пропёр… Потом за Малое Перекопное… Как пропуск через… через население. Люди-то вокруг несознательные, нервничают… А ты, говорит, хоть и тоже реформатор, но свой для своих. А Нюрку… А Нюрку совсем… с собой увёз.

КУЗЬМИЧ: И-и? Никаких поручений, напутствий, как… дальше развивать, приумножать… достигнутое? (на авоську) Эт не от него… чего-нибудь?

СТЁПА: Кости.

ВСЕ: Как? Какие кости? Чьи?

СТЁПА: Наши.

ВСЕ: Как наши? Как же? А мы… кто?

СТЁПА: Скелета нашего. Зачем, говорит, это фуфло? И палкой… битой по позвонкам… Вы сами, говорит, целый музей… Под открытым небом.

Все смотрят вверх на небо, на звёзды.

ДЕД: Я думаю, ребята… Думаю, я уже не дотяну… до чего-то там… такого… Если что, берите мой скелет, завещаю. Митьк, распорядись, как сын. Вот уж из пособиев пособие! Изучайте, детишки!

КУЗЬМИЧ: Да какой из тебя гаманоид, Сергеич? Да ещё и с пулей!

ДЕД: А со свинцом-то оно покрепше, никакой битой не перешибёшь.

СТЁПА: Не надо, дед, живи. Нас же и так все видят, не хуже экспонатов. А ОН бюст свой обещал прислать… В полный рост.

МИТЬКА: С ногами?

СТЁПА: Не, по пояс.

КУЗЬМИЧ: Это… Это… Это по-нашенски!

СТЁПА: Ничего, ничего. Пришлёт, подпишем «Человек!», чтоб знали, кто есть кто. Ничего… (тихо поёт) Фаина, Фай-на-на, Фаина, Фаина, Фай-на-на…

Все, тоже тихо, подпевают.

Эх-х, марципанов хочу!..

Все улыбаются, переглядываются, хотя ясно, что никто из них не знает, что такое марципаны.

КАРТИНА 14

В доме Большаковых. Кузьмич, в белом исподнем, ходит со свечой, что-то ищет.

КУЗЬМИЧ: Где, Сонь? Звонит же! Где?

Подходит Соня, она тоже в белой ночной рубашке.

СОНЯ: Лунатишь, что ль? Кто?

КУЗЬМИЧ: Телефон… белый… Звонит же!

СОНЯ: Ничего не слыхать. Вы ж телефоны-то в коттедж отпёрли, к нему, в штаб.

КУЗЬМИЧ: Да ну, приснилось мне, что ль?

СОНЯ: А белый-то давно уж взорвался.

КУЗЬМИЧ: Как? Когда?

СОНЯ: А когда банки с огурцами тогда ещё потом стрельнули, по-новому которые. Дед Никита пальнул в него, он и разлетелся. В меня промазал, а в него в аккурат.

КУЗЬМИЧ: Жаль! Как же теперь-то? ОН обещал позвонить. Мы его вон куда выдвинули! А как же? Оттуда лучше рулить, чем из свинарника. А тут – на тебе! – никакой связи! Вот из-за таких, как дед Никита, до людей чего-нибудь важное и не дойдёт. Эх, тёмный народ! (глядит в окно) Гля, а в коттедже свет от подпола до чердака?!

СОНЯ: Широбоков его прикупил, второй магазин там устроил. Опять шопой назвал.

КУЗЬМИЧ: И почему это, Сонь, у них всё в шопе, а у нас всё… (прислушивается) Звонит? Там, там, в сенях звонит!