Алексей Праслов - Пьесы. Кураж и шутки

Намеревается слезть, телефоны стихают. Входит дед Никита с ружьём.

ДЕД: Чего, яйца, что ль, высиживаешь?

СОНЯ: А ты чего с ружьём шляешься?

ДЕД: Я на службе.

СОНЯ: А я просто так, да?

ДЕД: А-а… Ну, сиди. (на скелет) И этот начеку. Хе-хе-хе… А куда народ-то весь смигнул?

СОНЯ: Сам-от в галстук оделся и бегом…

ДЕД: В тувалет?

СОНЯ: Кто его знает? Сиди, говорит, на телефонах… Час сижу!

ДЕД: Ну, значит, в тувалет.

СОНЯ: Почему это?

ДЕД: Сама сказала: оделся в галстук и…

СОНЯ: А при чём здесь туалет?

ДЕД: Ну так, в галстуке ж. Манька говорила: Кузьмич, мол, в галстуке и в уборную ходит.

СОНЯ: Ну?

ДЕД: Чего «ну»?

СОНЯ: Уборная-то где?

ДЕД: О, ё-о, чего? Как где?

СОНЯ: То есть, тьфу, Егор где?

ДЕД: В уборной, поди.

СОНЯ: Почему?

ДЕД: (разозлившись) Да едрит тя в поперечину, Соньк! Ты же сама сказала: оделся в галстук и бегом в уборную!

СОНЯ: Кто?

ДЕД: (снимает с плеча ружьё) Я тя щас пристрелю! Сидишь тут кукушкой на столе и ни хрена… ни эта… никакого… Кто где, говори?!

СОНЯ: (спрыгивает со стола) Ой, Сергеич, всё скажу, не стреляй!

ДЕД: (наставляет ружьё) Ну, говори!

СОНЯ: Скажу, скажу… (поднимает вверх руки) Сдаюсь! Ничего я не знаю, дядь Никит, ей-богу!

Резкий звонок телефона, дед от неожиданности стреляет, белый телефонный аппарат разлетается в дребезги. Скелет падает.

Ой, скелета убили!

Испуганная Соня убегает.

ДЕД: Ё-п-р-с-т, война что ль?

Прячется под стол. Вбегает растрёпанный, в изодранной женской одежде, с шишками на лбу и синяками на лице, Стёпа. Он возбуждён, глаза его горят. За ним вваливается запыхавшаяся Манька. Она тут же оседает на скамейку у порога.

СТЁПА: (сверкает глазами, кричит) Егор Кузьмич!.. Егор Кузьмич!..

ДЕД: (из-под стола) Чего, окружают? Манька, отойди от дверей, я жахну!

МАНЬКА: Погоди… отдышусь… Стёп, ты чего… из бани… в степь-то рванул чего? Еле поспевала…

СТЁПА: От радости, мам! От счастья… полноты!.. Егор Кузьмич?!

Подбегает к лежащему скелету, поднимает нго.

Да не изводите себя так… Бледный-то какой! Всё о кей!

МАНЬКА: (с испугом) Стёпка, охолонись, не он это!

СТЁПА: А? (видит, что ошибся) А-а! А-ха-ха-ха…

Хохочет, как сумасшедший. Дед поднимается с пола. Манька подходит к Стёпе, бьёт его по щекам, подвывает.

МАНЬКА: Ы-ы… Ну, ну, сынок… Ы-ы-ы… Ну-у! Папань, он чего? По.. по… помешался, что ль? (трясёт, грозит кулаками) Ах ты… баб… бабуин проклятый!

ДЕД: Клин клином надо… На испуг!

Стреляет в окно. Стёпа сразу замолкает.

СТЁПА: Ты чё это, дед, расстрелялся? И где Егор Кузьмич-то?

МАНЬКА: Они с отцом… этого… твоего ухажёра домой повели, в коттедж. Под ручку его, а он, как хозяин!

СТЁПА: (опять возбуждается) А он и есть хозяин! Так изменить… ну, в будущем… нашу жизнь! Да, дед? Не ку-ку кукушки, а компьютеры да человечьими голосами говорить время будут! Ты лежишь, а тебе: «Просыпайтесь, Степан Дмитрич! Прошёл ли понос с огурцов?» И в морду тебе кофю – на, попей!

ДЕД: То-то, я гляжу, у тебя вся морда синяя и в шишках.

СТЁПА: А? Это я в шайку нырял. Он нальёт воды, а я с полков прыгаю… Развлекал!

МАНЬКА: Ой батюшки, и вправду прыгал?

СТЁПА: Ещё как! Русалкой! И все прыгнем, если надо! И дед сиганёт, он побольше нашего натерпелся! Да, дед?

ДЕД: (уклончиво) Склярос у меня… Нельзя, чтоб больно… башке-то…

Входят Егор Кузьмич, Соня и Митька. Стёпа вытягивается перед Кузьмичом, рапортует тихо и торжественно.

СТЁПА: Егор Кузьмич, заявляю: ничего человеческого ему не чуждо. Всё, как по Дарвину – эволюция! Я купальщицей был, ныряльщицей, ему так всё нравилось – в ладоши хлопал, как человек, даже поцеловал взасос! Я как в тумане весь… Это какое-то… такое… такое… аж!

МИТЬКА: (неожиданно, патриотично поёт) Эх, хорошо в стране Советской жить!.. Эх, хорошо страну свою любить!.. (обнимает Стёпу) Я верил в тебя, сынок!

СТЁПА: Подфартило, батя! (Кузьмичу) Я думаю, обобщим все научные наблюдения и – в Академию! А тут пора… Пол в музее покрасили, высох! Так что пора…

КУЗЬМИЧ: Спасибо, боец… нового этапа… Реформатор!

Трижды целует Стёпу, обнимает всех по очереди.

Благодарность всем, не побоюсь этого слова, соратники! (Стёпе) А не рано ли, так сказать, продаваться?

СТЁПА: Нет! Вон уже сколько накопилось: галстук, скелет, речь члена… эта… раздельная, кал, хоть и до боли знакомый, но… И, блин, опять же, тяга к бабам…

КУЗЬМИЧ: У-у, охренительно! Пора! Кровь из носу, а музей открыть!

Поправляет на скелете шляпу.