Бертольт Брехт: Барабаны в ночи

Бабуш. Почему вам так нравится этот убогий детский стишок, сочиненный юным кретином? ( Уходит под руку с Мурком ).

Мурк( поет за дверью ). «Детки, пальцы изо рта, вот будет вакханалия»! Анна!

Балике( один, закуривает сигарету ). Слава тебе, Господи! Конец — делу венец. Распроклятая тягомотина! Прямо силой приходится гнать ее в постель! И еще эта дурацкая любовь к трупу! Моя рубашка насквозь промокла от пота. А теперь будь что будет! Девиз — детские коляски. ( Выходит ). Жена, рубашку!

Анна( из-за двери ). Фридрих! Фридрих! ( Быстро входит ). Фридрих!

Мурк( в дверях ). Анна! ( Сухо, беспокойно, низко свесив руки, словно орангутанг ). Ты поедешь?

Анна. Что с тобой? Почему у тебя такой вид?

Мурк. Поедешь ты или нет? Я-то знаю, о чем я спрашиваю, не прикидывайся. Выкладывай все начистоту.

Анна. Поеду, что ты! Вот новости.

Мурк. Хорошо, хорошо. Я не очень-то в тебе уверен. Я двадцать лет бедовал на чердаках, промерзал до костей, теперь на мне лакированные ботинки, посмотри, пожалуйста, вот они! Я до пота надрывался в темноте, при свете газа, он разъедал мне глаза, а теперь я завел себе портного. Но меня все еще шатает, по земле метет ветер, бежит ледяной озноб, и ноги мерзнут, ступая по земле. ( Подходит к Анне вплотную, не дотрагивается до нее, стоит перед ней, покачиваясь ). И вот — растет гора мяса. И вот — рекой льется красное вино. Вот пришло мое время! Обливался потом, закрывал глаза, стискивал кулаки так, что ногти вонзались в мякоть. Крышка! Уют! Теплота! Снимаю пиджак! Вот кровать, белая, широкая, мягкая! ( Проходя мимо окна, бросает, быстрый взгляд на улицу ). Поди ко мне: я разжимаю кулаки, и сижу в одной рубахе, я владею тобой.

Анна( летит к нему ). Милый!

Мурк. Лакомый кусочек!

Анна. Теперь ведь ты владеешь мной.

Мурк. Что же матери все нет?

Бабуш( из-за двери ). Ну, поторапливайтесь! Дети, я ваша классная дама!

Мурк( снова заводит граммофон, который, еще раз начинает: «Власть любви боготворить» ). Я самый хороший человек, если мне только никто не мешает. ( Уходит под руку с Анной ).

Госпожа Балике( впархивает в комнату, стоит перед зеркалом, вся в черном, поправляет шляпку с лентами ). Луна такая большая, такая красная... А дети, о Боже! Ах, да... Нынче вечером можно от души возблагодарить Бога.

В эту минуту в дверь входит мужчина в грязной темно-синей артиллерийской форме, с маленькой трубкой во рту.

Вошедший. Я — Краглер.

Госпожа Балике( сразу ослабев, опирается коленями о зеркальный столик ). Господи Иисусе!

Краглер. Чего вы глядите на меня с таким неземным видом? И вы тоже зря потратились на похоронный венок? Очень жаль. Покорнейше докладываю: был привидением, квартировал в Алжире. Но теперь бывший труп зверски голоден. Я мог бы жрать дождевых червей! Но что с вами, мамаша Балике? Дурацкая песня! ( Останавливает граммофон ).

Госпожа Балике все еще ничего не говорит, только неподвижно смотрит на него.

Только не падайте сразу в обморок! Вот стул. Можно раздобыть стакан воды. ( Напевая, направляется к шкафу ). Я еще неплохо помню эту квартиру. ( Наливает вино в стакан ). Вино! Ниренштейнер! Я, кажется, сегодня оживлен и, значит, не похож на привидение. ( Хлопочет возле госпожи Балике ).

Балике( из-за двери ). Ну пошли, старуха! Marchons! 1 1 Марш! (французский) Ты прекрасна, ангел милый! ( Входит в комнату, останавливается растерянно ). Это еще что?!

Краглер. Привет, господин Балике! Вашей жене нехорошо. ( Хочет влить вино ей в рот, она с ужасом отворачивается ).

Балике беспокойно наблюдает за этим.

Да выпейте же! Не хотите? Сразу станет лучше. Я даже не думал, что меня здесь еще так хорошо помнят. Я прямо из Африки! Испания, волокита с паспортами и все прочее. Но скажите, где же Анна?

Балике. Оставьте же, ради Бога, мою жену в покое! Вы ее, чего доброго, утопите.

Краглер. Ну, вот еще!

Госпожа Балике( бежит к мужу, который стоит неподвижно ). Карл!

Балике( строго ). Господин Краглер, если вы тот, за кого вы себя выдаете, могу я потребовать у вас объяснения, что вам здесь надо?

Краглер( еле слышно ). Послушайте, я был военнопленным в Африке.