Александр Захаров - Главное… Жизнь… «THE MAIN THING… A LIFE…»

Отец – Александров Александр Дмитриевич – высокий, сильный, широкоплечий мужчина, с голубыми глазами и светло-русыми волосами, очень красивый, к тому же, хозяйственный, с мягким характером и непьющий. На фоне его окружения, которое поголовно состояло из ненавидящих своих жен и детей алкоголиков, он явно контрастировал.

Именно отец занимался мной. Играл, учил говорить, читать, писать. Когда мог, конечно. Он же воспитал несколько основных моих качеств – честность, уверенность в себе и… наивность.

Я ждала его каждый вечер, как будто он приносит с собой праздник. По возвращении домой, я обнимала его и буквально повисала на нем. И каким бы ни было настроение, этот добрый великан всегда давал мне конфетку, брал на руки, обнимал и целовал.

Отец был профессиональным плотником. Он без проблем мог сделать «с нуля» любую мебель или починить сломанную. Минус заключался лишь в том, что с каждым годом данная профессия приносила доход в семью все меньше. Надо сказать, что в провинциях довольно быстро передовики промышленности становились банкротами. А крах 1991 года попросту скосил все. Развал в стране также очень сильно сказался на благополучии и нашей семьи. Потому как, еще до кризиса, чтобы прокормить, одеть и обуть всех отец брался буквально за любую работу. И деньги, в общем-то, были. Только гармонии в семье все равно не было.

Моя мать – Александрова Вероника Сергеевна – женщина невероятной красоты, но с дьявольски невыносимым характером. Удивительно, как одно запросто перечеркивает другое. Она – словно темная сторона жизни, ибо в ней сочетались злоба и раздражительность, лень, коварство и хитрость, подлость, умение манипулировать, а также сильная воля. Словом, она была полная противоположность отцу.

Ее интересовала исключительно она сама, ее выгода в той или иной ситуации, но никак не то, что важно другим. При всем при этом, обладая сильными волевыми качествами, она заставляла всех плясать под свою дудку. В спорах она либо занимала жесткую оборону, либо давила своей волей, как танк. Когда я была маленькой, меня это часто доводило до слез. Иногда она даже била меня, повод ей нужен был не всегда. Но в основном ей нравилось унижать морально. Этим искусством она владела в совершенстве.

Какие-либо дела, связанные с домом, бытом и дочерью «ее угнетали», как она выражалась. Поэтому я удостаивалась ее внимания лишь в трех случаях: когда в чем-нибудь провинюсь, когда матери было необходимо куда-то поехать, а меня было не с кем оставить, либо когда мы ходили в магазин покупать мне одежду. Последнее – единственное, что она любила делать вместе со мной. В остальном, ни внимания, ни, тем более, ласки я от нее не получала. А если лезла сама, нарывалась только на негатив.

С отцом они очень часто ругались. Поводом к ссоре могло стать все что угодно. И при этом отец выжимал из себя все, чтобы хоть как-то заработать, обеспечить семью. Мать же думала лишь о себе, о том, как ей скучно в деревне, об одежде и развлечениях… Словом, о чем угодно, кроме нас.

Случались скандалы, и ситуация все более ухудшалась по мере моего взросления. Когда родители начинали спорить, главным было не попасть под горячую руку! В такие моменты отец ничего бы не сделал, а вот от матери могло влететь так, что мало не показалось бы. Например, в три года, когда я нечаянно встряла, попросив в разгар спора игрушку, я получила такую пощечину, что потом ревела часа два, и навсегда запомнила, как мать впервые проявила агрессию ни за что.

Именно поэтому, с четырех лет меня стали отдавать в детский сад. Этому поспособствовало и то, что отец починил крышу дома воспитательницы. До садика приходилось идти почти сорок минут, он располагался рядом со школой. Позже школу построили ближе.

Когда мама вышла на работу, стало немного спокойнее, хотя теперь она приходила уставшая, иногда работала на дому, и в эти часы в доме должна была стоять гробовая тишина. За провинность наказывали очень строго.

Сначала она работала корреспондентом в городской газете, затем даже стала редактором. Удивительно, но там ее стервозность совершенно не выбивалась из рамок, даже напротив, способствовала успешной работе, отчего ее очень ценили. Однако все заработанные деньги мать пускала на себя и работу. Например, она постоянно покупала новые фотоаппараты, проявители, объективы, бумагу… Однажды даже приобрела пишущую машинку. Она частенько обновляла гардероб. По стилю и изяществу равных ей в ближайшем окружении не было. Все женщины деревни завидовали ей черной завистью, перемывали ей косточки, а она лишь высокомерно указывала им на их место.