Илья Кушнер - Взгляд ребенка

Ведь был очень мил,

Не затем, чтобы всем напоказ…

Игрушкою милой бревнышко было.

Обычное бревнышко, да.

Натянуто сверху, поверху бутылок,

Было подобие льда.

Северный ветер студил талый снег —

Конструкция вид принимала.

Можно увидеть по форме вполне

Мишку и даже марала…

Он представлял, что игрушка живая.

И правда, бывало, вдруг к ак оживет!

Боялась она одного – только мая,

Шубки когда снимает народ.

Тогда горько плакал Петруша над нею.

Когда вероломно весна к нам рвалась…

Когда теплый ветер нам солнышком веет,

Он дул лишь холодным на друга, трясясь.

Спасал, сколько мог, а дальше сдавался.

И ждал до зимы, до стужи и льда.

Не знаю уж, право, куда он девался,

Игрушечный дух, весною всегда.

***

Друзей он нашел:

Они пьяные часто

Любили ругаться, и драться, и пить.

В погоде ненастной

И к поводам разным

Добру начинали "Петюху" учить.

Добро, говорят, с кулаками, бывает.

Оно, говорят, бывает, и бьёт.

Но любит – вот так! А зло убивает!

Законы не жалует честный народ.

Обидчику сдачи дать – здравое дело,

Как здравое дело – в праздники пить.

Врагов колотить – почитаем за смелость!

Но плакать не смей от девчачьих обид…

***

Работал он в шахте

(Работал отважно)

Но нам ведь не важно,

Что было там с ним.

Семь лет простучало,

(Вам кажется мало?)

А де́тям без мамы

За два – год один …

***

Поутру́ раз однажды,

Окутанный жаждой,

Он вылез с барака —

Начальник стоит.

Подумал он – драка,

Раз вылез из мрака

Наш бравый и здравый шахтер-командир.

Но рядом старик,

Какой-то несвежий

С ним тёплой улыбкой

Так тихо болтал.

И Петька увидел:

На прорези лысин

Какую-то рану приезжий чесал.

Старик говорил.

Как увидел Петрушу,

Улыбкой лицо озарилось светло!

Начальник идёт, и, несущий игрушку,

Сказал он Петруше:

«Вот время пришло.

Ты маленький – милый,

Похоже, кому-то…

Вот старый старик

За тобою пришел.

Ты нужен сейчас…

Работник, минуты!

Осталось со мной проводить» —

И ушел.

Дедушка старый с морщиной на лбу,

С очень забавной бородкой,

Подошел к стоящему смирно сынку,

Растянулся улыбкой широкой:

«Петя зовут, я знаю, тебя…

Я давно за тобой наблюдаю…

Ты работаешь дивно ни свет ни заря,

Стою тут, смотрю и вздыхаю…

Говорил с вашим главным,

(Он славный мужик)

Тебя больно любит он тоже.

Ты думаешь, чт оон так странно поник,

Опустил вяло грустную рожу?

Заплакать боится суровый ваш шеф.

Потеют от нервов ладони…

Решил он, однако, отдать тебя мне,

Ведь шахта ребенка схоронит.

Отец новый тут стоит пред тобой.

Не думай, что стар – это мелочь!

Только немного старик твой слепой…

На улице как посветлело!

Пойдем поскорее домой, милый сын,

Отогреем замерзшие руки.»

Петруша устало ломал кучу льдин,

В марте лед хилый и хрупкий!

Петруша так тихо, как только он мог,

Бормотал под румяные щёки:

«У нас будет теплый с тобой теремок

Под куполом крыши высоким?

Далеко путь держать нам, думаю я…

Пойду, попрощаюсь с друзьями…

Услышу последнюю песнь соловья

И вымою руки ручьями.»

«Сыночек мой милый, нам нужно скорей…

Боюсь не успеешь прощаться.

Моргает нам тусклый огонь фонарей.

На поезд скорее помчаться!»

«Но папа, игрушка моя, она там!

В лесу я ее закопал.

Наступает уже нам на пятки весна,

Игрушка – растает она!»

Папа не слышал, на санки сажал.

Сыночка пристегивал крепко.

Свет все сильнее-сильнее моргал.

Отец уронил свою кепку.

***

Вот мы и дома! Каков теремок!

Красив и обставлен по моде.

Была б моя воля, я б сам там чуток

Погостил по морозной погоде.

Полные свечи горят ярким светом.

На полу, на стене спят устало ковры.

Коты отдыхают на пледе согретом.

Папа на улицу дверь приоткрыл.

Петруша вошел в гостиную сразу

И сразу увидел всё то…

Удивился, потер кулачками два гл аза,

Сбросил на столик пальто.

Папа игрушки принес ему мигом:

Солдатик красивый: ружья, мечи;

Конь гусарской с огромною гривой.

Покушать: пирожные, чай, калачи.

***

Папа тихонько Петрушу обнял,

Аккуратненько взбил все подушки,

Принес кучу русских ему одеял,

Пожеланий. Молитвы на ушко.

И ушел, а Петруша остался один.

Предчувствие жгло ему душу…