Елизавета Комарова - Шестеро против Шекспира. Печальные комедии современности

Склероз. Видите – сами вспомнили. Зачем нам ругаться? Мы с вами притерлись друг к другу. И я вам не так уж сильно мешаю. Вы вообще многое помните.

Майя. Помню.

Склероз. Вот мы с вами говорили о музыке, вы пели.

Майя. Я?!Когда?!

Склероз. Не важно. А назовите-ка мне фамилии трех отечественных композиторов?

Майя. Композиторов? Пожалуйста. Шостакович, Римский-Корсаков…

Склероз. Ух ты! А еще…

Майя. Еще… Еще… А еще – я не помню. Затык…

Склероз. Не беда! Давайте ассоциативным мышлением. Фамилия композитора содержит название напитка, который вы любите пить.

Майя. Та-ак, что же я пью?.. Спирт, кефир, вода, ряженка…

Склероз. Он лучше, когда горячий…

Майя. Кофе…Чай…Чайковский!

Склероз. Умница, идем дальше. Представьте, вы чистите картошку, куда вы выбрасываете очистки?

Майя. В миску.

Склероз. А из миски куда?

Майя. В ведро.

Склероз (теряя терпение). А содержимое ведра потом куда?

Майя. Куда – в мусор… Мусоргский!

Склероз. Гениально, Мусоргский. А вот еще композитор, из его фамилии, можно сказать, лепят фигурки, посуду делают…

Майя. Глинка!

Склероз. Наконец-то!

Майя. Я вспомнила еще одного!

Склероз. Майя Аркадьевна, это уже шестой.

Майя. Ну и что, пойдет сверх плана. Мендельсон. Его играют на свадьбах. Кстати, Мендельсон – отечественный композитор?

Склероз. Майя Аркадьевна, какой же он отечественный?

Майя. А что такое? В нашей поликлинике работал врач Альфред Соломонович Мендельсон – он был прекрасный терапевт.

Склероз. Видите, скольких вы вспомнили.

Майя. И все равно, как бы мне хотелось, чтобы склероз у меня пропал навсегда.

Склероз. Должен вас огорчить – так не бывает. Никуда я не денусь. Но, если бы это произошло, вы могли бы получить Нобелевскую премию.

Майя. Да?! А я бы не отказалась. А сколько эта Нобелевская премия?

Склероз. Не помню.

Майя. Я не поняла, у кого склероз? (Смотрит на часы.) Ой, из-за вас новости уже пропустила. (Переключает телевизор на новости.)

Голос диктора. Вчера на Донбассе снова звучали выстрелы. Украинская сторона обвиняет российскую в нарушении перемирия.

Майя Аркадьевна выключает телевизор. Звук обрывается.

Майя. Ничего не понимаю! Что это было? Что они такое говорят?!

Склероз. Что слышали.

Майя. У России и Украины какие-то трения? Не может быть! Чушь какая-то!.. Не хватает нам еще войны. Я вам могу сказать не понаслышке, а по собственному опыту: война – это… это… НЕ интересно! В эвакуации мы с мамой оказались на Урале, в Златоусте. Мне было четырнадцать лет, и мы работали с мамой на швейной фабрике имени Розы Люксембург: шили гимнастерки, галифе, бушлаты. На день выдавали триста граммов хлеба. Уже к обеду у меня не оставалось ни крошки, и в перерыв я прибегала к маме. «Мама, у тебя не осталось немного хлеба?» У мамы почему-то всегда оставалось немного хлеба. Для меня. Я же росла, у меня тогда уже была грудь – больше, чем сейчас! А потом папа после ранения забрал нас оттуда, и, как только Киев освободили, мы вернулись домой. Нет, война – это совсем неинтересно! Но я помню город до войны. Мы жили на Евбазе. Евбаз – это Еврейский базар. Так назывался район в Киеве, у базара. Теперь там площадь Победы. И у меня был друг. Его звали Ромка. Рома Оськин. Я называла его Оськой. Мы жили с его семьей в одной большой коммунальной квартире. А как мы играли с ним в прятки! Квартира была огромная – десять семей, прятаться – раздолье. А потом он не пришел в школу. И больше я его не видела.

Склероз. Что с ним случилось?

Майя. Мне было десять лет, а я помню как сейчас. Это был тридцать седьмой год. Его папу арестовали, а Оську отправили куда-то в детдом. Я так плакала. Больше у меня такого друга среди мужчин уже никогда не было.

Склероз. Обижаете, Майя Аркадьевна, а я?

Майя. А что – вы, вы же не мужчина.

Склероз (глядя на себя). Пусть так… Но я ваш друг!

Майя. Вы не друг, вы – мой недуг.

Склероз. Майя Аркадьевна, люди, когда долго живут со своими болезнями, со временем к ним привыкают. И болезни становятся им как дети. За ними ухаживают, о них всем рассказывают. Ими гордятся. Слышали, как иногда человек говорит: у меня такой радикулит, или у меня такой артроз, вы себе даже не представляете!