Елизавета Комарова - Шестеро против Шекспира. Печальные комедии современности

Майя. Конечно. Простите… Я – сейчас… (Выбегает.)

Майя (голос). Одну минутку!

Есафов. Жду!

Майя (голос). На столе осталось грузинское вино. Вы можете себе налить.

Есафов. Спасибо. Я уже выпил. Коньячку немного, для храбрости. Хотел спирт по старой памяти, но сейчас такого спирта, как был у нас, уже не делают.

Есафов снимает пиджак и остается в рубашке с галстуком. Осматривается – и тут появляется Майя Аркадьевна, ослепительно помолодевшая, в туфлях на каблуках. Возможно, в шляпке. Они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Звучит вальс или танго.

Вы?

Майя. Я.

Есафов. А можно мы не пойдем сегодня в оперный и останемся дома?

Майя. Конечно.

Есафов. Разрешите?

Майя. Пожалуйста.

Есафов и Майя Аркадьевна танцуют, нежно глядя друг на друга. Вдруг Майя Аркадьевна останавливается.

Вениамин Ионович, что же это мы с вами? На пионерском расстоянии. Еще подумают – какие-то старички танцуют. Может, зажжем?

Есафов. Какие вы слова знаете… А чего, можно! Зажигай, Маечка!

Есафов и Майя Аркадьевна под зажигательную современную мелодию выдают «танец-модерн».

Майя(в танце). Вениамин Ионович, вы не помните, а ведь мы с вами, по-моему, так ни разу даже не поцеловались?

Есафов (в танце). Я вас целовал. Только в щечку, Маечка. И то – по праздникам.

Майя Аркадьевна резко останавливается. Музыка микшируется.

Майя. Тогда у меня предложение: а давайте-ка с вами поцелуемся. Прямо сейчас!

Есафов. Прямо сейчас… А какой сегодня праздник?

Майя. Зачем нам праздник? Мы же не в щечку…

Есафов (копируя Майю в поезде). Майя Аркадьевна, ну что вы? Мне так неловко. Не стоит.

Майя. Ах, Вениамин Ионович! Вы кого угодно уговорите!

Они приникают друг к другу. Гаснет свет на сцене. На авансцене появляется Склероз.

Склероз. Однажды у Майи Аркадьевны меня подстерегал сюрприз. Она достала и показала мне старое фото. На фото какой-то невзрачный человек стоял на фоне заводских труб.

На заднике появляется фото.

Посмотрите, сказала она, это мой начальник – Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него еще не рассказывала? Я взял фото и стал присматриваться. На вид мужчине было лет сорок пять. Высокий тестостерон, тогда об этом мало знали, позволил Есафову приобрести устойчивую лысину, которая была на фото, и четверых детей, которых на фото не было. Мужчина был худ. Черный костюм, вполне возможно еще довоенный, сидел на нем мешковато. Вениамин Ионович улыбался и смотрел на меня. А я думал. Я думал о том, что отчество «Ионыч» я встречал до этого только в рассказе у Чехова. И что Чехова я знаю, хотя никогда не видел, и Есафова знаю. Но Чехов, чтобы я о нем знал, делал все возможное: писал пьесы, повести и рассказы, приобретал усадьбы, которые стали потом музеями, а Вениамин Ионович и не подозревал, что некто я, отстоящий от него на много лет и километров, будет его знать и помнить. Значит, для того, чтобы о тебе помнили, необязательно быть Чеховым, достаточно быть просто Есафовым…

Склероз исчезает. Вдруг Майя резко отстраняется от Есафова, хватает телефон.

Майя. Постойте! Я вспомнила! Я должна сделать последний звонок. Это важно! Алло!

Саша (голос по телефону). Майя Аркадьевна, вы? Откуда, мне сообщили, что…

Майя. Саша, не волнуйтесь, вам все правильно сообщили! Эти врачи – что они могут? Особенно когда подошел срок. Хотя, вы знаете: умерла – не умерла, это еще большой вопрос… Когда-то все думали, что один человек тоже умер, а на третий день он воскрес… Шучу, это, конечно, с еврейским счастьем, но не с моим. Но не это самое удивительное. Слушайте, Саша. Вдруг! Внезапно! Перед уходом…. Я не знаю, как получилось, но я вспомнила! Я вспомнила – это вы принесли мне яблоко!! Верно?

Саша. Верно… Майя Аркадьевна, у вас прошел склероз?!

Майя( оглядываясь ). Да, его нет. Он исчез. Но в конце концов, что здесь удивительного? Склероз – это болезнь. И я, наверное, успела от него выздороветь!

Саша. Майя Аркадьевна, это первый в мире случай, когда склероз отступил!

Майя. Кто-то же должен быть первой?! Почему не я? Убейте меня…

Саша. Зачем мне вас убивать?

Майя. А квартира? Впрочем, теперь делайте с моей квартирой что хотите!.. Я только вот что еще должна сказать. Если жизнь – это корабль, который рано или поздно пойдет ко дну, то память – это крыса, которая бежит с тонущего корабля первой, а юмор – это капитан, и он уходит последним с гордо поднятой головой. А вот с кораблем, даже когда он опускается на дно, навсегда остается только одно – любовь… Вениамин Ионович Есафов!