Наталия Курсевич: Покаяние. Драматический монолог

Проблемыэтикиинравственности,верностиинепостоянства,атакже вопросыбракаиистиннойлюбвиподнимаютсяЛ.Н. Толстымв повести«Крейцеровасоната»,котораядосихпорвызываетнеоднозначную оценку…

Любовь… – что это такое(?)… Я вам расскажу, как я этой любовью самой был приведен к тому, что со мной было… Тяжело молчать…

Жил до женитьбы, как все живут, то есть развратно, и, живя развратно, был уверен, что я живу, как надо. Я избегал тех женщин, которые рождением ребенка или привязанностью ко мне могли бы связать меня. Впрочем, может быть, и были дети и были привязанности, но я делал, как будто их не было. И это-то я считал не только нравственным, но я гордился этим. А ведь в этом-то и главная мерзость, истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение. А это-то освобождение я и ставил себе в заслугу. Та пучина заблуждения, в которой мы живем относительно женщин и отношений к ним.

Да-с, не могу спокойно говорить про это, и не потому, что со мной случился этот эпизод, а потому, что с тех пор, как случился со мной этот эпизод, уменяоткрылисьглаза,ияувидалвсё совсем в другом свете . Всё навыворот, навыворот!.. Да-с, только перемучавшись, как я перемучался, только благодаря этому я понял, где корень всего, понял, что должно быть, и потому увидал весь ужас того, что есть.

…Вот как началось то, что привело меня к моему эпизоду.

Я и не понимал, что есть падение, я просто начал предаваться тем отчасти удовольствиям, отчасти потребностям, которые свойственны, как мне было внушено, известному возрасту, начал предаваться разврату, начал пить, курить. Помню, мне тотчас же, там же , не выходя из комнаты, сделалось грустно, грустно, так что хотелось плакать, плакать о погибели своей невинности, о навеки погубленном отношении к женщине. Да-с, естественное, простое отношение к женщине было погублено навеки. Чистого отношения к женщине уж у меня с тех пор не было и не могло быть.

Я стал тем, что называют блудником. А быть блудником есть физическое состояние, подобное состоянию морфиниста, пьяницы, курильщика. Как морфинист, пьяница, курильщик уже не нормальный человек, так и человек, познавший нескольких женщин для своего удовольствия, уже не нормальный, а испорченный навсегда человек – блудник. Как пьяницу и морфиниста можно узнать тотчас же по лицу, по приёмам, точно так же и блудника. Блудник может воздерживаться, бороться; но простого, ясного, чистого отношения к женщине, братского, у него уже никогда не будет. По тому, как он взглянет, оглядит женщину, сейчас можно узнать блудника. И я стал блудником и остался таким, и это-то и погубило меня.

Потом пошло дальше, дальше, были всякого рода отклонения. Боже мой! Как вспомню я все мои мерзости в этом отношении, ужас берёт! Как послышишь о золотой молодёжи! И все эти господа, и я, когда мы, бывало, развратники, имеющие на душе сотни самых разнообразных ужасных преступлений относительно женщин, входим чисто-начисто вымытые, выбритые, надушенные, в чистом белье, во фраке или в мундире в гостиную или на бал – эмблема чистоты – прелесть!..

Ведь вы подумайте, чтобы должно быть и что есть. Должно бы быть то, что, когда в общество к моей сестре, дочери вступит такой господин, я, зная его жизнь, должен подойти к нему, отозвать в сторону и тихо сказать: «Голубчик, ведь я знаю, как ты живёшь, как проводишь ночи и с кем. Тебе здесь не место. Здесь чистые, невинные девушки. Уйди!». Так должно бы быть; а есть то, что, когда такой господин является и танцует, обнимая её, с моей сестрой, дочерью, – мы ликуем, если он богат и с связями. Авось он удостоит… и мою дочь. Если даже и остались следы,.. – ничего… Мерзость! Да придет же время, что обличится эта мерзость и ложь!

Ну, вот так я и жил, ни на минуту не оставляя намерения жениться и устроить себе самую возвышенную, чистую семейную жизнь, и с этой целью приглядывался к подходящей для этой цели девушке…. Я гваздался в гное разврата и вместе с тем разглядывал девушек, по своей чистоте достойных меня. Многих я забраковывал именно потому, что они были недостаточно чисты для меня; наконец я нашел такую, которую счёл достойной себя. …Я решил, что она верх нравственного совершенства и что потому-то она достойна быть моей женой, и сделал предложение.