Александр Андреев - Белый ковчег

ФОМА. (Выпив и усаживая Старуху) Спасибо тебе, Вера, на добром слове, да только меня у тебя скоро не будет. Дай бог тебе счастья на твоем океане.

СТАРУХА.Я только хочу посмотреть на него.

ФОМА.Но ты уже не вернешься.

СТАРУХА.Может быть, и нет. Мне сто пять лет, Фома.

НИНА.А что ж вы, его-то с собой не берете, что ль?

СТАРУХА.Да не хочет он. Проводит меня до границы и – домой.

ЮЛИЯ.Фома Еремеич – гордый человек. Хочет на свою пенсию жить. Как – непонятно.

ФОМА.Ничего, тут я своими руками, хоть каких деньжат, да раздобуду: не разучился еще краны прикручивать. А там – что? Сам по-иностранному – ни бельмеса, а пойду у заграничных водопроводчиков работу отбивать? Это ж – курам на смех, да и позорно.

НИНА. (Старухе) Вы уж меня извините, я подумала, что друг он вам, ну… вроде мужа…

СТАРУХА. (Смеясь) Жених он мне, жених. Семьдесят лет уж, как жених.

НИНА.Как это?

СТАРУХА.А он, как меня увидал – мальчишка пятнадцати лет – так и влюбился. Я-то в тридцать пять еще хороша была, хоть и вдова. Он с отцом своим трубы у нас менял в доме. В первый день все глядел на меня, оторваться не мог и молчал, а на второй улучил минутку, пока родитель не слышал и говорит: «Вера, дело в том, что я тебя обожаю больше, чем даже мамашу мою и папашу моего, и жить без тебя никак не могу». Я ему ласково так отвечаю, что мне это очень приятно, но старшим нужно говорить «вы». А он заупрямился: какая ж ты, говорит, мне «вы», если я на тебе жениться хочу? Я ему объясняю, что не могу его в мужья взять – молод он для меня. А он от обиды покраснел, голос дрожит: возьми, говорит, меня пока хотя бы в женихи. Ну, я и взяла.

НИНА.Надо же… А дальше?

СТАРУХА.А дальше, сколько я квартир ни меняла, а он – за мной, из одного дома в другой: водопроводчиком устраивался. Доставал для меня самые лучшие краны, раковины, все делал. Я у него уроки проверяла, книжки читать заставляла, а он меня все замуж звал. Потом перестал. Передумал, видно: уж больно стара стала.

ФОМА.Ты, Вера, все смеешься, а я бы и сейчас за счастье посчитал тебя женой назвать. Только поумнел я малость: понял, что не достоин.

СТАРУХА.Будет глупости-то болтать, Фома. Ты – мой жених, женихом и оставайся. Подумай: кого б я еще могла называть таким прекрасным словом? Таких нет и не бывает.

НИНА.А вы, значит, так и остались незамужняя?

СТАРУХА.Да. Мужа своего так и не смогла забыть.

НИНА.Надо же! За такую жизнь… А мужа вашего, наверное, на войне убили?

СТАРУХА.Нет, милая девушка, не на войне. Расстреляли его как врага народа.

Из магазина выходит Бородатый с матрешкой. Ксюша отрывается от планшетки, уставившись на него.

БОРОДАТЫЙ.Вы уж извините, мне там все слышно. Невеселый у вас праздник. Я гость – незваный, но подарок сделать имею право. (Подает Старухе матрешку) . Как бы на память вам. И со смыслом – можно сказать, глобальным.

СТАРУХА.Я люблю, когда со смыслом. Хорошо, что пришли. Садитесь, угощайтесь.

БОРОДАТЫЙ.Благодарю. (Садится) . Угоститься можно, было б из чего.

НИНА.Я принесу. (Уходит в кафе и возвращается с прибором для Бородатого) .

СТАРУХА.Ну, рассказывайте, что за смысл у вашей матрешки? Я – в нетерпении.

БОРОДАТЫЙ. (Наливая себе) А смысл такой. Матрешек – всего три, одна в другой. Большая матрешка – это большая мать человека, родина его. Внутри – вторая. Это уже – родина малая: родители, дети, близкие. А внутри этого – сам человек, простая куколка. Пока они все вместе, одна в одной, они – сила. А куколка без своих матрешек – кто?

СТАРУХА.И кто же она?

БОРОДАТЫЙ.Я не знаю. А вот у вас будет случай узнать. И выпить хочу за то, чтоб куколка не пожалела, что она – без матрешки. (Пьет) .

СТАРУХА.Это мне-то о себе жалеть? Вы лучше спросите, что за матрешка без куколки?

БОРОДАТЫЙ.А тут и спрашивать нечего: родина без человека проживет.

СТАРУХА.Вы, голубчик, все перепутали: родина – внутри человека, а не снаружи. Человек ее в себе носит, а не на себе.

БОРОДАТЫЙ.А разве ж родина вас в себе не выносила?

СТАРУХА.Ну, если так, то я вам сейчас покажу, про что вы мне тут рассказываете. Вот, смотрите. (Разнимает большую матрешку, берет среднюю) . Вот это, стало быть, по-вашему, моя малая родина. Ну, родственников, и близких и дальних, я уж давно всех перехоронила. Мужа у меня отняли быстро, детей я с ним нажить не успела. Потом уж узнала случайно, что родители мои умерли от голода вдалеке от меня. (Разнимает среднюю матрешку, берет куколку). Винить никого не виню, а только развалилась моя малая родина: нет ее. Улицу свою родную не узнаю, а дом снесли давно. Детей больше учить не могу, стара. Да и зачем им теперь Пушкин, Александр Сергеевич? (Показывает на Ксюшу) . Он на другом языке говорил, а из их речи, бедный, ни слова бы не понял. Так что не осталось у меня, голубчик, ни малой матрешки, ни большой: одна распалась, и другая с ней.